Невысокий коренастый человек с красным, потным лицом и рыжеватыми, аккуратно зачесанными набок волосами медленно взбирался по мраморной лестнице театра. Он старался ступать мягко и бесшумно, и благодаря красному ковру, устилающему белый мрамор лестниц, у него это неплохо получалось. Шаг, другой, третий… Осталось совсем немного. Совсем немного.

Издалека до мужчины доносились бравурные звуки оперного оркестра. Остановившись на мгновение и прислушавшись к этим звукам, он слегка поморщился. Музыка, даже такая тихая, сильно действовала ему на нервы. Она заставляла сердце биться быстрее и суматошней. Он был слишком взвинчен. «Успокойся, — приказал он себе. — Не думай ни о чем. У тебя все получится».

Боковым зрением мужчина увидел у стойки буфета высокого человека со светлыми волосами. Блондин явно разглядывал его. Рыжий мужчина повернул голову и, нахмурившись, посмотрел на блондина. Тот поспешно отвернулся.

«Проклятый ариец», — с ненавистью подумал мужчина.

«Как быстро летит время. И с каждым днем все быстрее и быстрее. Когда-то год тянулся, как вечность; казалось, конца ему не будет. А как он был насыщен событиями! А тут… Утром встал, побрился, оделся, пришел на работу, просмотрел дело, расспросил свидетелей, получил вздрючку от начальства — и двух месяцев как не бывало. Жизнь состоит из череды дел, лиц, скандалов, выяснения отношений, встреч с подонками, реже — с хорошими людьми, волнений за кого-то, опасений за себя. И глазом моргнуть не успеваешь, как все это, еще вчера такое новое и свежее, превращается в древнее прошлое. Черт, как быстро проходит жизнь…»

Следователь Генеральной прокуратуры Александр Борисович Турецкий был сегодня не в духе. Два дня назад он проводил жену и дочь. Жену — в подмосковный дом отдыха, дочь — в пионерский («Или как он там теперь называется?») лагерь под Анапу. Поначалу перспектива прожить две недели без жены и вдохнуть полной грудью давно позабытый холостяцкий запах свободы обрадовала Турецкого. Но уже на вторые сутки пустая квартира, холодный ужин и еще более холодная постель стали действовать на Александра Борисовича удручающе.

«Да что со мной такое? — с негодованием думал Турецкий. — В командировках никогда такого не чувствовал, а теперь… накатило!»

Вчерашний день прошел как обычно, но вечером на Турецкого ни с того ни с сего навалилась хандра. Он ехал в мерно покачивающемся вагоне метро с недочитанной газеткой в руке и вдруг обратил внимание на то, что вся молодежь — а на этой ветке всегда полно молодежи — читает книжки. Яркие, глянцевые. Старики — те в основном прочесывали глазами газетные строчки. Реже — журнальные. Турецкий перевел взгляд на свою газетку и грустно усмехнулся. Он попытался припомнить, когда в последний раз читал книгу… Месяц назад? Или два?

— Здравствуйте! — Невысокий крепкий мужчина протянул Турецкому руку. — Следователь Звягинцев.

— Александр Борисович Турецкий, следователь Генпрокуратуры, — отрекомендовался Турецкий, пожимая Звягинцеву руку.

У Звягинцева было усталое, желтоватое лицо. Он достал сигарету и закурил.

— Я читал материалы дела, — начал Турецкий. — Но мне хотелось бы услышать ваше личное мнение.

Погода была чудесная. Вечернее солнце пекло уже умеренно, ветерок, легкий и прохладный, тихонько ворошил тонкие ветви лип.

Тощий человечек с маленькой плешивой головой сидел в летнем кафе и пил пиво. Он пил маленькими глотками, блаженно прикрывая слезящиеся глазки и причмокивая губами. Напротив плешивого расположился другой мужчина. Он был невысок, но коренаст, одет в добротный пиджак и, в противоположность плешивому, имел лицо хмурое, хладнокровное и уверенное.

— Ну, — сказал (а вернее, даже приказал) хмурый, — рассказывай!

На лице плешивого появилась гнусная улыбочка.

Два молодых парня стояли в нескольких шагах от урны и с видимым интересом наблюдали за всем происходящим. От избытка впечатлений они весело подхихикивали, комментируя происходящее действо. Оперативник Сафонов повернулся к ним и по лицу его пробежала тень.

— Понятые, подойдите поближе, — строго сказал он парням.

Парни с готовностью подошли поближе.

— В вашем присутствии будет произведен осмотр урны, — строгим, официальным тоном произнес Сафонов и кивнул сержанту.