В комнату неслышно вошла, шлепая босыми ступнями, низкорослая девушка в слишком просторном для нее сарафане. Ее простое лицо миловидно самой молодостью, она мягко и чисто улыбнулась, заметив пристальный взгляд гостя, тут же скромно потупила глаза. В ее руках покачивался большой расписной глиняный кувшин и, судя по напряжению ее рук, полный.

Благоухающее вино полилось в чаши тугой струей, настолько ярко-красное, что походило на изогнутый раскаленный прут.

Ушла с прямой спиной, гордая и красивая, длинная русая коса толщиной в руку дразняще покачивается в такт шагам. Хозяин с ласковой насмешкой поглядывал, как гость провожает ее долгим задумчивым взглядом.

– Хороша?

Гость, молодой и нездешнего сложения мужчина с красными волосами, прищурил в усмешке глаза. Он держался скромно, хотя, как только перешагнул через порог, хозяин ощутил в нем силу, что проступает не только в развороте могучих плеч и длинных, обвитых толстыми жилами рук, но и в осанке, прямом взгляде удивительно зеленых, ярких до оторопи глаз.

Олег неспешно двигался по узкой улице, плотно заставленной домами, поглядывал по сторонам, как всякий приезжий, прикидывающий, как будет обживаться на новом месте. Под ногами плотно утоптанная земля, кое-где лужи, базар остался за спиной, колдун идет впереди, за плечами полная сумка покупок, но древности прикрыл пучками пышной зелени, пусть все видят, что домовитый, продукты ходил покупать, явно бедный вдовец, а дети если и были, то оперились и выпорхнули из родительского гнезда.

Молодец, мелькнула мысль, не выставляет богатство напоказ, как сделал бы юнец. Понимает, соседи воззавидуют настолько, что кто-то и красного петуха может со зла подпустить. И вообще, у богатого свои сложности: со всех сторон просят помочь, дать денег, сделать за них какую-то работу…

Тем более стоит помалкивать, что владеет какими-то запасами магической воды. Этому завидуют куда больше: почему повезло ему, а не им?

Город очень стар, но все еще по улице не проложили даже бревна или доски, не говоря уже о брусчатке, только утоптанная земля, как в большом селе.

Над головой широкая яркая голубая лента с белыми барашками облаков, но и небо часто перекрыто вывешенным для просушки бельем: жители протягивают веревки поперек улиц, нимало не стесняясь выставлять на обозрение рваные подштанники.

Деревья сдвинулись плотно, как ратники в готовом к бою войске, на которое вот-вот ринется конница. Ровная, как стол, степь – раздолье для конных, зато лес может дать от них защиту и убежище.

Может, подумал он мрачно, но не даст. Еще не вступил под сень деревьев, а уже шибает запах недоброй магии. Ну, еще не шибает, но он наловчился улавливать и самые легкие оттенки. Злой магии, нерассуждающей, хотя что за дурь – делить магию на злую и добрую?

На плечи и голову пала густая тень. Он сразу ощутил облегчение, жгучие лучи солнца остались там, в степи. Первый ряд деревьев как на подбор: высокие и толстые, кора окаменевшая, в расщелинах копошатся жуки, поглощая вытекающий из трещины сок, в дуплах чувствуется шевеление, но ему не нужно даже заглядывать, чтобы знать, где угнездилась сова, где куница или белки, а где зверь поопаснее…

Впереди лесной полумрак, воздух влажный, за спиной меркнет сверкающий мир солнечного полдня, Олег начал углубляться в лес, как вдруг по телу сыпнуло холодом. Мышцы на кратчайший миг свело и тут же отпустило, он насторожился, пальцы крепче сжали посох.

За спиной послышались торопливые шаги, чуть позже пахнуло смрадное дыхание. Олег с разворота нанес быстрый удар сверху, еще не видя противника, но уже нарисовав его в воображении.

Олег шел неторопливо и уверенно, мужчины повернули к нему головы. Барвинок ощутила их оценивающие взгляды. Когда приблизились шагов на пять, тот, что стоял, отклеился от перил и сказал лениво:

– За топтание нашего моста… плата.

А сидящий, он постарше и покрупнее, добавил мирно:

– Если нечем платить, можешь оставить лук.

Олег ухмыльнулся:

Олег сперва отбивался от них одной рукой, не выпуская корень, но его ударили сзади дубиной по голове, свалили целой толпой, Барвинок видела, как на него навалились в азарте схватки большой кучей.

Он исчез под горой тел, она в ужасе снова раскинула руки, чувствуя, как погружается опять в эту отвратительную смердящую топь. На поляне усиливался шум, крики, доносились звуки ударов дерева по живой плоти, затем вдруг всех расшвырнуло, словно медведь разбросал набросившихся на него мелких собачонок.

Олег поднялся, нападавшие еще были в воздухе, когда он в прыжке ухватил уползающий корень. Барвинок сразу цапнула его обеими руками и вцепилась бы даже зубами, если бы не страшилась снова зачерпнуть ртом жидкой грязи и так поползти, черпая ее нижней губой еще и еще, до края ямы, а тот еще так далеко.

Олег дотащил ее почти до берега, но на него сзади бросились сразу трое. Он как чувствовал, резко присел, один с криком перелетел через его голову и едва не обрушился на перепуганную Барвинок, но разбег был слишком велик, нападавший перелетел через нее. Болото всколыхнулось, будто в него обрушилось дерево, и нападавший сразу же ушел камнем в глубину под тяжестью усеянных металлическими вставками кожаных доспехов.

Олег вынужденно выпустил корень, еще двух сбил на землю ударами кулаков, третий замахнулся мечом. Барвинок сжалась в ужасе, что кулаки против меча, волхв молниеносно пригнулся, разбойник с силой вогнал меч в дерево над головой непонятного противника. Олег, не разгибаясь, нанес ему короткий удар в живот. Судя по тому, как глубоко кулак погрузился в тело, Барвинок поняла, что у того будет сломан и хребет.

В спину дул, подгоняя нетерпеливо, сильный ветер, нес траву и листья, поднимал высоко в небо, где те порхали и метались, как встрепанные воробьи в драке. В глубоком небе очень медленно, но неостановимо ползут плоские облака, их грани не просто горят, а искрятся, выдавая спрятавшееся за ними яркое солнце.

Олег время от времени бросал на них задумчивый взгляд, лицо становилось все отрешеннее.

Барвинок не вытерпела, спросила:

– Что, будет дождь?

Он покачал головой:

За длиннющий летний день солнце распухло от усталости, но упорно держится за твердь небосвода и сползает по нему к краю земли очень неохотно. Барвинок опьянела от блеска, зноя и яркого багрянца, бьющего прямо в глаза, волхв же как будто ничего не чувствует, даже не обращает внимания на огромных бабочек, гигантских стрекоз, дивные цветы, красочные озера, окаймленные высоким камышом.

– Я их спас, – сказал он так, словно продолжал разговор, – я спас этих наивных дураков!

Она вздрогнула.

– Кого?.. Ах да… От кого?

– От сильных, – сказал он. – Они думают, их спасение в том, что скатерть слушается только их! Наивные… А если их связать, привезти во дворец короля и заставить заказывать только то, что велит властелин?.. Вот и будут всю жизнь… королевскими поварами в лучшем случае. Король будет пировать, а они питаться объедками.

Сосны далеко за домом вспыхнули огнем, но внизу уже темень, что значит, солнце за их спинами наконец-то опустилось к самому краю. Ветерок умолк и зарылся под землю, фиолетовый вечер тих и загадочен.

Деревья любуются красными облаками, снизу под ветками уже почти черно, но округлые подстриженные вершины еще полыхают червонным золотом. Цветы на клумбе, не дожидаясь полной темноты, сложили лепестки и уже спят, как куры.

Она села на ступеньку выше, подчеркивая тем самым неравенство, но не акцентировала, кто понятливый – поймет, проговорила задумчивым голосом:

– Наверное, хорошо вот так жить. Вдали от города… даже от села в сторонке. Крестьяне привозят зерно, а увозят муку, а все остальное время они наедине с природой, лесными птицами, зверьем, что приходит на водопой…

– Да, я заметил, – обронил он. – Там хорошо протоптанная зверьем тропа к воде… Странно, мельник их не бьет.

Хозяин, мрачный и расстроенный, стоял на крыльце и, упершись кулаками в бока, смотрел на ползающую на коленках жену среди еще вчера роскошных цветов, а сегодня поникших, потерявших яркие краски, словно крылья бабочки, с которых стерли пыльцу.

Олег бросил быстрый взгляд через его плечо. Водяное колесо вращается все медленнее, да и то дивно, что такая тонкая струйка воды крутила такую махину. Но это разве что красотка с ее кукольным личиком не обращает внимания на такие мелочи, но он заметил еще вчера, когда подходили к дому.

– Доброе утро, – сказал он вежливо. – Нигде так хорошо не спалось, как под вашей крышей!.. Счастливые вы люди, как говорит моя женщина.

Барвинок снова зло зашипела, даже попыталась наступить ему побольнее на ногу, какая она ему женщина, она ничья женщина, но Олег даже не заметил, тяжелый и бесчувственный, как мельничные жернова.

Мельник ответил, не отрывая от жены взгляда:

Они оставили коней у коновязи, слуги сами отведут в конюшню, если, конечно, для хозяев найдется свободная комната, Барвинок поднялась вслед за волхвом по ступенькам крыльца в сени, пахнет вином и мочой, а дальше в комнате с лестницей наверх и большой дверью направо расположился за стойкой широкий в плечах мужик с хитрой широкой мордой и веселыми разбойничьими глазами.

Она сразу ощутила его цепкий ощупывающий взгляд, но к этому привыкла, мужчины все так смотрят, только этот волхв упал с луны, сдержанно улыбнулась, хозяина нужно расположить к ним с первой же минуты.

– Здравствуйте.

Он поднялся, крупный, улыбающийся, в распахнутой на груди рубашке и с закатанными выше локтей рукавами.

– Что желаете? – поинтересовался он самым доброжелательным голосом. – Комнату, стол, вино?