Мертвая земля шелестела под ногами. С хрустом рассыпались в серую ядовитую пыль квадратики потрескавшейся почвы. Даже небо было безжизненным в своей немыслимой выси: белесо-голубое, как обнаженное лезвие холодной, не знающей пощады стали.

Мертвая пустыня давила. Одиноко и страшно в стерильном мире, на ровной, как стекло, земле, под нещадным небом. Молния ударит — и то не спрячешься: хоть ляг, а все равно ты выше всего, что тут есть. На сотни верст ни души, ни зверя, ни птицы, ни насекомого.

Анатолий Кичинский трудно выхаркивал пыль и песок, с отвращением глядя на черные комочки густой слюны, но ветер снова забивал в пересохшую глотку черный песок, хлестал колючими струями. Песчинки впивались в кожу, как микрометеориты. В глазах от сухости резало так, что размыкать одеревеневшие веки было больно. Распухший язык ворочался со скрипом, царапал ожестяневшие пересохшие стенки, а песок трещал на зубах так, что кожа вздувалась пупырышками.

Когда далеко впереди проступил на яростном небе темный столб, Анатолий лишь механически отметил, что приближается черный смерч. Мелькнула усталая мысль, что он похож на термоядерный взрыв, но мозг тут же поправил себя поспешно, что там, дескать, таится энергия многих мегатонн…

Смерч налетел стремительно. Огромный черный конус, в котором с бешеной скоростью неслись по кругу сотни тонн песка, тяжелые камни, в пугающей свистящей тишине пронесся по мертвым пескам, заглатывая целые пласты земли, и пораженный страхом Анатолий шелохнуться не успел, как страшная тяжесть обрушилась, придавила, зло ударила лицом и грудью о сухую жесткую землю.