Вторую неделю в городе стояла невыносимая жара. Лето наконец вступило в свои законные права, и послушные стрелки термометров дружно взметнулись на отметку плюс тридцать. Измученные зноем прохожие уныло брели по своим делам, время от времени утирая со лба пот. Прогулка по такой погоде больше напоминала посещение сауны. Солнце нещадно палило, а воздух, лишенный даже намека на ветер, казался каким-то застоявшимся, несвежим, и это вызывало вполне ощутимый дискомфорт.

Был выходной, и ритм городской жизни не отличался особой активностью. Город как будто дремал, упорно отказываясь пробуждаться под натиском бесчисленных солнечных бликов, кишащих повсюду. Нагретый асфальт подстраивал коварные ловушки для тонких каблуков незадачливых дам, дорожный смог заглушал аромат недавно распустившихся на клумбах цветов, а время неуклонно текло, приближаясь к полудню.

Высокий худощавый человек в длинном светло-сером плаще, плотно застегнутом на все пуговицы, медленно шел по узкой московской улочке мимо залитого солнцем уютного сквера, где под покровом могучих, раскидистых лип сидели две словоохотливые старушки и с энтузиазмом обсуждали последние городские сплетни.

Вечернее солнце мягко припекало спину шагающего вдоль высокого, железного забора человека. Полы его длинного светло-серого плаща развевались на ветру, как и слегка растрепавшиеся русые волосы, от утренней укладки которых не осталось и следа. Облаченные в тонкие кожаные перчатки руки слегка придерживали поднятый воротник, который под натиском сильного ветра то и дело падал на плечи, открывая прохладному воздуху закутанную белоснежным шарфом шею. Местный климат был слишком холодным для него, но ради достижения намеченной цели он стойко сносил любые невзгоды, даже температурные. Звук его легких шагов отчетливо слышался в тишине погруженной в дремоту округи. Когда-то здесь во всю кипела работа: гудели экскаваторы, галдели рабочие, но по тем или иным причинам строительство было заморожено и теперь о нем напоминали лишь бесхозные железные ограждения да пара глубоких котлованов.

Человек в сером плаще остановился в нескольких метрах от проделанного в заборе лаза и внимательно осмотрелся по сторонам. Никого вокруг не было, лишь где-то высоко на дереве, под покровом изумрудной листвы, заливалась тоскливой песней одинокая птица. Не тратя времени даром, он ловко нырнул в дыру между двумя железными прутьями и очутился на территории бывшей стройки. Расправив плечи и сильнее сжав непослушный воротник, Дабор-Лэш, как звали его немногочисленные знакомые, перечень которых был столь невелик, что порой возникал вопрос: "А есть ли они у него вообще?", уверенно двинулся в сторону огромного котлована, дно которого было залито мутной водой. Подойдя к обрывистому краю гигантской ямы, он, не останавливаясь, шагнул в нее и… мелкими шагами засеменил по воздуху над грязно-коричневой поверхностью воды. Лицо его с застывшей печатью бесконечной муки, на которую он обрек себя, явившись в этот город, по-прежнему оставалось непроницаемым. Ничто не причиняло Дабор-Лэшу столько неудобств, как проклятые климатические условия средней полосы, ничто, даже тот тип на роскошном автомобиле фиолетового цвета, следуя за которым, несколько месяцев назад он прибыл в Москву.

Ах, чего только стоило ему достать чертежи внутреннего устройства этой необычной машины. Все попытки раздобыть нужную информацию у работников маленькой частной фирмы, которая несколько лет назад занималась сборкой индивидуальной модели транспортного средства для своего чрезвычайно богатого и чересчур скрытного клиента, оказались тщетны. В конечном итоге Дабор-Лэш применил, по его мнению, самое действенное на этой планете средство - деньги.