Жил на свете некий венгерский авантюрист. Он был изумительно хорош собой, неотразимо обаятелен, обладал выдающимся актерским даром, культурой, аристократическими манерами, знал много языков. Вдобавок ко всему был форменный гений по части интриг, умению выпутываться из труднейших обстоятельств и проникновения из одной страны в другую.

Передвижения его были оформлены в грандиозном стиле: полтора десятка чемоданов с моднейшими костюмами, два огромных пса. Его аристократический вид дал ему право на прозвище Барон. Барона можно было встретить в самых фешенебельных ресторанах, на водах, на скачках, на морских курортах, на экскурсии к пирамидам Египта или в путешествии по пустыням Африки. Везде он притягивал к себе женское внимание. Как всякий разносторонний актер, легко переходил от одной роли к другой и всегда с успехом: он был самым элегантным танцором на балах, самым остроумным собеседником за обеденным столом, самым утонченным декадентом при встречах тет-а-тет. Он мог управлять парусами, скакать верхом, вести автомобиль. Любой город был ему знаком, словно прожил там всю жизнь. В свете он знал всех и всем был необходим. Когда он испытывал нужду в деньгах, то женился на богатой женщине, обирал ее и перебирался в другую страну. В большинстве случаев брошенные жены не возмущались и не обращались в полицию. Счастье тех нескольких недель или месяцев, которые они провели с ним как его жены, перевешивало потрясение от утраты денег. Они понимали, что хотя бы на время им выпала радость ощутить себя летящей на могучих крыльях, парить над головами посредственностей. Он поднимал их в такую высь, кружил с ними среди таких очарований, что и в его исчезновении было для них что-то от этого высокого кружения. Это казалось почти естественным — разве может кто-то последовать за этим могучим орлом на такую непостижимую высоту.

Наш неуловимый авантюрист резвился на свободе, прыгая с одной золотой ветви на другую, пока не попал в капкан, который зовется любовью. Произошло это в Перу, когда в одном театре он встретился с бразильской танцовщицей Анитой. Глаза у Аниты были удлиненной формы и закрывались совсем не так, как у других женщин: веки смыкались лениво и медленно, словно у тигра, леопарда или пумы, а глаза как бы сбегались к носу, и взгляд делался косящим и похотливым. Так смотрит украдкой женщина, делающая вид, будто она и знать не знает, что там происходит с ее телом. Все это придавало Аните необычайно сладострастный вид, и Барон среагировал немедленно.