В погруженном в темноту Бейруте, в самом его сердце, в одной из многочисленных кабин трансфера, материализовался Луи By.

Его тридцатисантиметровая коса блестела снежной белизной, кожа и обритая голова были желтыми, а глаза — золотыми. Одет он был в голубую одежду, на которой золотом был вышит объемный дракон. Когда он материализовался, на его лице играла широкая улыбка, обнажавшая красивые, жемчужные, вполне стандартные зубы. Он усмехался и махал рукой. Однако постепенно улыбка исчезала. Лицо Луи By приняло вид резиновой маски, слегка обвисшей. Годы давали себя знать.

Некоторое время он наблюдал кипящую жизнь Бейрута, людей, появляющихся в кабинах неизвестно откуда, толпы пешеходов, идущих по выключенным на ночь пешеходным дорожкам. Часы начали отбивать одиннадцать ночи. Луи By выпрямился и вышел в ожидавший его мир.

В Раште, где еще продолжалось веселье, было уже утро следующего дня. Следующего после дня его рождения. Здесь, в Бейруте, было на час меньше. В ресторане под голым небом Луи поставил всем желающим по нескольку рюмок ракии и пел вместе со всеми на арабском и всемирном языках. Около полуночи он перенесся в Будапешт.

Интересно, заметили ли уже в Раште его исчезновение с собственного приема? Наверно, думают, что он скрылся вместе с какой-нибудь из женщин и появится через несколько часов. Однако Луи By исчез один, убегая перед наступающей полночью. Двадцать четыре часа — это слишком мало, чтобы отпраздновать двухсотый день рождения…

Луи By знал людей, которые, пользуясь трансферовой кабиной, зажмуривали глаза. Иначе у них кружилась голова. Луи считал, что это чепуха, но некоторые из его приятелей имели и более странные причуды.

Луи выбрал код с открытыми глазами. Наблюдающие за ним инопланетники исчезли, а кто-то закричал:

— Смотрите! Уже вернулся!

У дверей кабины стояла группа людей, мешая выйти из нее.

— Неужели вы все еще здесь? — Луи By взмахом руки отодвинул их в сторону. — Сделайте проход, бездельники. Сейчас прибудут новые гости.

У Тилы уже иссякли все силы от смеха.

— Успокойся, — проговорил Луи. — Можно унаследовать густые брови, но не счастье!

— Можно унаследовать телепатические способности.

— Это не одно и то же. Телепатия не какая-то таинственная психическая сила. Ее центр помещается в правой половине мозга, и это давно известно. Только у большинства людей этот центр почему-то не действует.

— Когда-то люди считали телепатию сверхчувственной способностью. Сейчас ты уверяешь, что счастье тоже является чем-то сверх…

— Я согласна участвовать в экспедиции, — проговорила Тила в экран видеофона.

Кукольник протяжно просвистел: «с-с-с-с».

— Что?

— О, извините, — опомнился Несс. — Утром в 8.00 на Австралийском Стартовом Поле. Личные вещи в пределах 25 килограммов. А-а-а, — кукольник поднял обе головы и протяжно застонал.

— Ты что, заболел? — с беспокойством осведомился Луи.

Рамробот был первым, кто увидел Маунт Лунитхэт.

Рамроботы были первыми разведчиками миров, пригодных к заселению. Межзвездные исследовательские роботы, с неограниченными запасами энергии, которую они черпали из космического водорода, могли перемещаться в пространстве со скоростью, близкой к скорости света. Много лет назад Объединенные нации послали к ближайшим звездам рамроботов, чтобы отыскать планеты, пригодные для обитания человека.

Странно, что первые рамроботы не могли сами менять программу исследования. Рамробот Проснок, например, опустился весной на планету Мы Сделали Ее. Случись это летом или зимой, когда ось планеты направлена на ее звезду, робот заметил бы ветры, дующие со скоростью сто пятьдесят миль в час. Рамробот Сириус отыскал две небольшие, пригодные для обитания зоны на Джинксе, но он не был запрограммирован на исследование других особенностей планеты. И вот рамробот Тау Пети приземлился на Маунт Лунитхэт.

На этой планете было пригодно для обитания только Плато. Остальная часть планеты представляла собой обжигающую черную пустыню, непригодную ни для чего. Плато было по площади меньше, чем любая планета, разрешенная Проектом Колонизации к заседанию. Но Межзвездный рамробот нашел точку, пригодную для обитания, и это было все, что он должен был узнать по своей программе.

Медлительные корабли с колонистами, которые следовали за рамроботами, не были предназначены для обратного путешествия. Их пассажиры должны были где-то высадиться и остаться там навсегда. Вот так триста лет назад было заселено Плато на Лунитхэт.

С колокольной башни Кемпбелтауна раздались четыре громоподобных звенящих звука. Звуковые волны пронеслись через город, пересекли поля, дороги и постепенно замерли вдали. Хотя и очень слабые, они достигли шахты, и люди, прислушиваясь к ним, опустили кирки и лопаты.

Мэт улыбнулся в первый раз за весь день. Сейчас он представил себе вкус холодного пива.

Дорога от шахты вела все время под гору, и Мэт на велосипеде добрался до Челлора как раз вовремя: таверна только начала заполняться народом. Он заказал себе, как обычно, бутылку и первый стакан выпил залпом. Второй стакан он наливал уже медленнее и аккуратнее. Он сел на свободное место и начал с наслаждением смаковать пиво. В таверну заходили все новые и новые посетители.

Завтра суббота. Теперь два дня и три ночи он сможет забыть о шахте, о работе.

Чей-то локоть толкнул его в шею. Он не обратил внимания: это была старая привычка, которую его предки завезли с перенаселенной Земли и от которой так и не отвыкли. Но локоть во второй раз ткнул его как раз в тот момент, когда Мэт поднес к губам стакан. Пиво плеснуло ему прямо за ворот. Мэт повернулся, чтобы обругать нахала.

— Ну вот и все.

Миллард Парлет откинулся в кресле и с удовлетворением посмотрел на пишущую машинку. Речь его лежала на столе — последний лист сверху. Он поднял стопку бумаги длинными, узловатыми, старческими пальцами и быстро разложил листы по порядку.

— Записать ее сейчас?

— Нет. Завтра утром. Нужно посидеть и подумать, не забыл ли я что-нибудь. Все равно я не буду произносить ее раньше, чем через два дня.

Теперь все решено. Поселенцы должны понять его. Слишком долго они жили беззаботно, как правящая элита. И если теперь не приспособятся…

Больница была нервным центром мира. Мир был невелик, всего 20 000 квадратных миль, но все же он требовал жесткого контроля. Еще он требовал электроэнергии, огромного количества воды, медицинского обслуживания. Больница была огромным и сложным сооружением. На западном и восточном углах стояли два космических корабля. Внутренности этих громадных цилиндров были изрезаны лабиринтом коридоров.

Юноша, который в данный момент находился в кабинете Иезуса Пьетро, не имел понятия, где он сидит, так как его вели сюда по запутанным переходам, и он очень быстро потерял ориентировку. Теперь, даже если бы его освободили и выпустили, он не смог бы найти выход. И он полностью отдавал себе в этом отчет.

— Ты находился рядом с рубильником бомбы, — произнес Иезус Пьетро.

Юноша кивнул. Его песочного цвета волосы были подстрижены в стиле Белтера, который в свою очередь позаимствовал эту прическу у древних индейцев. Под глазами — темные круги, как от недосыпания. Но на самом деле он спал все время с самого момента пленения. Так что скорее всего эти круги были результатом тревоги, внутренней депрессии.

— Ты обманул всех, — сказал Иезус Пьетро. — Ты сделал так, что бомба не взорвалась.

Меня разбудил Пилг Крикун. Он дубасил в стенку моего гнезда и взволнованно кричал:

— Лэнт! Лэнт! Это свершилось! Иди скорее! Я высунул голову наружу.

— Что стряслось?

— Беда, Лэнт, катастрофа! — Пилг подпрыгивал от возбуждения. — Говорил я тебе, рано или поздно это произойдет.

Шерсть на мне встала дыбом. Я втянул голову в гнездо и стал одеваться. Безрадостная новость, как и все новости, приносимые Пилгом! Пилг Крикун имел привычку предсказывать катастрофы за неделю до их начала. Два раза в год, в периоды равноденствия, он предрекал любые несчастья. По мере того, как мы уходили из под влияния одного солнца и попадали под влияние другого, местные чары утрачивали свою стабильность. Стоило нам приблизиться к соединению — моменту, когда голубое солнце должно пересечь красное, — Пилг с нарастающей активностью начинал предупреждать о катастрофе. После очередного неудачного прогноза Пилг стонал:

Мы нашли нового волшебника около пирамиды Маск-Вотца, ветряного бога. От пирамиды к крутому каньону тянулся широкий и плоский, покрытый травой холм с небольшим склоном к югу. Новый волшебник захватил этот холм, разместив на нем свои приспособления, и занимался тем, что бормотал заклинание одному из них.

Шуга и я остановились на почтительном расстоянии и наблюдали. Ростом незнакомец был чуть выше меня и значительно выше Шуги. Его кожа была светлее нашей и не имела волос, за исключением единственного участка черной шерсти на верхней части черепа.

К тому же, у него на носу разместилось странное устройство. Очевидно, это были линзы из кварца в костяной рамке, через которые незнакомец мог смотреть.

Черты его лица были странными и тревожащими, а кости, казалось, имели необычные пропорции. Определенно, ни одно нормальное существо не обладало таким животом. Его вид вызвал у меня тошнотворное чувство, и я предположил, что кто-то из его предков был нечеловеком.

По традиции волшебники носили диковинную одежду, чтобы выделить себя из общей массы. Костюм незнакомца представлял собой одно сплошное одеяние, закрывающее большую часть тела. Даже Шуга не отказался бы от такого фасона: капюшон, отброшенный назад, обшлага, высоко поднятые на рейтузах, высокие кожаные сапоги, а над сердцем золотой значок. Вся одежда была выткана точно по форме тела. Тело охватывал широкий пояс, к которому были прикреплены три-четыре колдовских приспособления.

Я повернулся к Шуге.

— Это может быть серьезным?

— Лэнт, ты глупец. Это уже серьезно.

— Сможешь ты справиться с этим новым волшебником? Шуга хмыкнул, и мне стало страшно.

Шуга считался хорошим колдуном, и если теперь он не уверен в своем мастерстве, значит, вся деревня может оказаться в опасности.