За квартал до кордегардии Ральк непроизвольно убавил шаг, принялся ощупывать пряжки и без нужды дергать рукоятку меча, хотя оружие было пристроено точно на месте, под рукой. Потом пальцы пробежали по застежкам красно-зеленого форменного камзола… Это было сильнее его — вечная опаска позабыть, упустить что-то в снаряжении, сделать ошибку... Хотя как солдат Ральк мог дать сто очков вперед любому сослуживцу — было у них одно преимущество… Ральку недоставало основательности местных, их самоуверенности, их опрометчивой веры в собственную неуязвимость. В самом деле — кому в Верне придет в голову покуситься на стражника? К чему здесь мастерство мечника, к чему умение выжить среди скал, в болоте? В зимнем лесу?.. К чему знание боевых приемов гномов, болотников и восточных дворян? Сослуживцы Ралька — люди степенные и опытные. Пусть их опыт не имеет ничего общего с искусством боя, но Ральк всегда чувствует неуверенность, когда занимает место в строю… А с чего? Без причины… Скорее всего, никто не замечает ральковых сомнений — солдаты слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на переживания соратника — но Ральку от этого не намного легче.

Мысленно обругав себя, солдат решительно зашагал к кордегардии, где уже топтались товарищи. Это тоже было одним из проявлений проклятой неуверенности — Ральк являлся на площадь последним, чтобы хоть немного меньше стоять в строю, поджидая сержанта. Вот и сейчас — все уже на месте, стоят, обсуждают свои новости, до которых нет дела Ральку. Он такой же чужой среди вернских стражников, как и в тот день, когда явился наниматься на службу… а ведь без малого три года прошло.

При появлении Ралька стражники смолкли, смерили сослуживца равнодушными взглядами, кивками и невнятным бурчанием ответили на приветствие… спокойно вернулись к прерванной беседе о ценах на рыбу и последних известиях из столицы Империи. Рыба дорожала, в Ванетинии рубили головы сторонникам свергнутого Велитиана.

Ральк остановился чуть поодаль — как обычно. Рыжий Нирс, неугомонный мальчишка, тут же подскочил, ткнул локтем в бок и затараторил:

— Сегодня что-то будет, вот увидишь!

Перед ничем не примечательной дверью капитан остановился и кивнул магу. Тот уже был наготове, вытащил из-под плаща амулет, зашептал над ним, забормотал, топоча на месте. Хоть посохом стучать не стал — и то ладно… Ученики, склонив капюшоны, присоединились к чародею — они должны были прочесть заклинания, препятствующие применению магии.

Ральк вздохнул и вытащил клинок из ножен. Теперь медлить было невозможно — в любую минуту скрывающийся в здании колдун мог почуять присутствие чужой волшбы и поднять тревогу. Вот в такие-то моменты и нужен был Ральк — когда требовался человек, умеющий действовать быстро и жестко. И, что еще важно, готовый действовать быстро и жестко. Стражник опустил оружие, чтобы не бросалось в глаза, и левой рукой постучал. Дверь приоткрылась, изнутри пахнуло теплом, донеслась негромкая музыка. На мгновение улица осветилась, но тут же проход загородила огромная фигура вышибалы. Здоровенный щекастый детина вгляделся в полумрак. Он видел только Ралька, остальные скрылись за углом. Чтобы рассмотреть лицо пришельца, страж ссутулился, подаваясь вперед, и чуть шире приоткрыл дверь.

— Кто та...

Договорить охраннику Ральк не дал, с разворота врезал по двери ногой. Лучше бы, конечно, было двинуть великана в пах, но тот стоял неудобно. Впрочем, и так вышло совсем неплохо — дверь треснула склонившегося вышибалу в лоб, тот отшатнулся, хватаясь за пораженное место и выпуская дверную ручку. Дубинка толщиной с ляжку Ралька брякнула о порог, стражник рванул дверь на себя и вместе с ошеломленным толстяком ввалился внутрь. Левой рукой он крепко сжал ворот рубахи охранника, вжимая противника в стену, правой вдвинул лезвие меча между задрожавших челюстей вышибалы. Гарантия молчания.

— Без шума. Городская стража, — вышибала быстро-быстро моргал, будучи не в состоянии даже кивнуть. Он всячески старался показать, что готов к сотрудничеству с властями, но возможности его были ограничены...

Со второго этажа в зал спустился рыжий Нирс и вручил капитану шкатулку. Внутри оказалось десятка полтора мелких монет — смехотворная сумма, едва ли достаточная даже на оплату труда одной «белошвейки». Ясно, что кто-то из подручных толстячка удрал, прихватив казну, и предупредил хозяина. А медяки оставили ради того, чтобы придать правдоподобия версии о бедности и сегодняшнем открытии заведения. Вернее, не правдоподобия, а некоторой благопристойности, что ли… Правдоподобием и не пахло. А может, мелкой монетой просто пренебрегли…

Капитан, даже не потрудившись пересчитать медяки, вручил шкатулку толстяку с серебряной цепью, тот (также не удосужившись подсчетом) передал сутулому смотрителю. Затем толстяк с капитаном снова скрылись за колоннами, ведя вполголоса неспешную беседу.

Ральк заметил грош, застрявший между досок пола, и нагнулся, чтобы извлечь монетку. Не тут-то было, медяк засел прочно. Заняться все равно было решительно нечем, стражник придвинул свободный стул, уселся, извлек нож, и, склонившись над находкой, принялся ковырять доски. Завладев в конце концов монеткой, Ральк откинулся на спинку стула и еще раз оглядел зал. Поток задержанных иссяк, все уже были переписаны и скучали у дальней стены под лестницей. Нирс увивался вокруг «белошвеек», те привычно-равнодушно отмахивались от юнца. Их движения отличала усталая замедленность, свойственная уверенным в себе людям. Знающим, можно сказать, себе цену. Вышибала, записавшийся последним, увлеченно что-то обсуждал с грамотеем-стражником, развалившись за столом напротив солдата. О чем они говорят? Обсуждают цены на брюкву и соленую рыбу, должно быть. Из-за колоннады показались капитан с толстяком. Похоже, что звяканье, сопровождающее каждый шаг парочки, доносилось теперь из кармана стражника.

Ральк спрятал найденную монету в карман, вытянул ноги и прикрыл глаза. Те, кому довелось оказаться в этом здании нынешней ночью, пришли, как будто, к трогательному согласию. Здесь не было противников, здесь не было вражды и противостояния — все сообща выполняли одно и то же дело. Сержант Эгильт и его люди спустились в зал и тоже расположились за столиками, сдвинув игорные принадлежности… Нирс угомонился. Теперь тишину нарушали лишь шаги капитана с хозяином.

Наконец офицер остановился и громко промолвил:

В порту распоряжались имперские солдаты в красно-желтых плащах. Рыбачьи лодки по их приказу сгоняли в дальний угол порта, купеческие корабли двигали и разворачивали таким образом, чтобы держать свободным проход к горловине бухты, перегороженной сдвоенной цепью. Цепь соединяла возведенные на скалистых берегах форты с барбикенами, контрфорсами и шпилями, на которых развевались красно-желтые и красно-зеленые вымпелы. Выглядели бастионы нарядно, но Ральк понимал, что это действительно мощные укрепления, взять которые приступом, пожалуй, сложнее, чем преодолеть саму городскую стену. Стена, кстати, в нескольких местах примыкала к морскому берегу, да и подняться по широким рукавам Ораны варвары тоже могли. Впрочем, река была перекрыта стенами, а сами каналы — забраны решетками. Надежность, равно как и благопристойность, весьма ценилась обитателями Верна — и городские укрепления были вполне надежны. Имперцы покрикивали на рыбаков, но в их действиях не было злобы или желания показать превосходство, обычная деловитость профессионалов, которые хотят как можно лучше исполнить свое дело.

Стражники остановились в сторонке, чтобы не мешать царящей на пристани лихорадочной суете, сержант отправился на поиски какого-нибудь начальства, в распоряжение которого можно было бы поступить, а Ральк принялся наблюдать за приготовлениями. Одна имперская галера уже была полностью снаряжена и встала на якорь перед выходом из бухты, другую спешно готовили к отплытию — по палубному настилу, служившему прикрытием для закованных в цепи гребцов, расхаживали красно-желтые солдаты в касках и легких кольчугах. Дальше, за галерой, над причалом нависал тяжелый силуэт энмарской биремы. Биремы по праву пользовались славой самых грозных кораблей Мира, и после того, как морские разбойники перекрыли морские коммуникации, энмарцы взяли за правило отправлять свои торговые суда караванами, под охраной бирем. Впрочем, и это не могло считаться гарантией безопасности — разбойники были предприимчивы и дерзки — зато давало повод энмарским властям обложить купцов еще одной данью. Хотя, надо признать, за охрану от северян владельцы судов платили безропотно… Вот и нынче одна энмарская бирема оказалась в порту Верна — однако сколько Ральк не приглядывался, никаких приготовлений к битве на борту не разглядел. Силуэт гигантского корабля казался угловатым и грубым по сравнению с мягкими закругленными обводами галеры, не лишенными изящества, да и парусное вооружение биремы казалось скудным рядом со сложной паутиной снастей имперского судна…

По причалу протопал отряд имперцев, Ральк невольно сравнил их с собственными сослуживцами — красно-желтые выглядели не в пример бодрее и боевитей, чем городская стража. Вернские солдаты — все как на подбор плотные, даже можно сказать, раздобревшие мужчины, возрастом в основном под сорок, не выглядели хорошими бойцами. Да этого от них и не требовалось в сытом Верне, где все надежды в случае нападения извне возлагаются на имперских солдат. Это очень удобно — необременительный союз с императором. Его величество — далеко, он не требует ни унизительных изъявлений покорности, ни отчета в делах… Налоги, которые платит город, вполне сопоставимы со стоимостью службы расквартированных в Верне солдат. Очень, очень удобно.

Возвратился Эгильт, ворча и хмурясь, сообщил:

— Ждем здесь. Я доложил капитану… он велел… ждать.

Препирались не меньше часа. Ральку надоело прислушиваться, и он принялся вспоминать перипетии ночной операции. Заведение, которое нынче накрыли, явно преуспевало и работало немалый срок. По всей обстановке это было видно, да и по тому, как уверенно общались друг с другом посетители чувствовалось, что они завсегдатаи. Почему же именно сейчас капитану стражи донесли? Да и не кому-то, не мелкой сошке вроде Эгильта, а самому капитану! Задумавшись, Ральк не заметил, когда и чем завершился «военный совет». Из задумчивости стражника вывел окрик сержанта.

— А ну-ка собрались, Гангмар вас всех дери! Подобрать животы! Затянуть пояса! Пошли! Пошли!

Ральк огляделся. Паланкина не было, моряки (энмарцы в сером и имперский капитан в красно-желтом) уже шагали прочь, полголоса что-то обсуждая. Вероятно, планировали предстоящую битву.

— А?.. Чего?.. — встрепенулся один из солдат постарше. — Куда нас?

— На галеру, чтоб ей уто... то есть храни ее Гилфинг Светлый! — рявкнул сержант.

Поврежденную стену восстановили на следующий же день, так что ночное дежурство Ралька оказалось последним, больше стражу не посылали стеречь стену, впредь городские рубежи охранялись по ночам, как и прежде, цехами — каждым в свой черед.

В последнюю ночь ничего примечательного не происходило, если не считать попытки пары крестьян незаконно проникнуть в вольный город Верн, имея при себе мешки с овощами. Злоумышленники собирались протащить свой убогий товар, минуя ворота, чтобы, таким образом, избежать воротных сборов и сэкономить грош-другой. Ропит пугал бедолаг страшными карами, штрафами и конфискациями до тех пор, пока они не повалились на колени и не принялись умолять отпустить их ради Гилфинга по-доброму… Ральк, пряча ухмылку, в конце концов позволил злодеям уволочь мешки сквозь пролом обратно в ночь, напутствуя обычным: «…И глядите, в другой раз не попадайтесь».

Отсмеявшись, десятник велел солдатам развести костер на берегу высохшего канала, чтобы хорошенько осветить узкие проходы под стеной — и, как выяснилось, не зря. Крестьяне повторили попытку часом позже. Когда же они появились в свете костра в третий раз уже под утро, Нирс (был как раз его черед нести стражу) хохотал так, что разбудил всех…

На следующий день Ральк отсыпался и приходил в себя, привел в порядок измятую пропахшую потом одежду... Потом посыльный передал, что его десятку положено два дня отдыха… Словом, когда он наконец явился на службу, прошло немало времени и набег северян как-то забылся, стал историей. Ральк заметил, что вернцы стараются в разговорах избегать этой темы, не вспоминать о северянах. Семьи имперских моряков получили какие-то деньги — что-то вроде компенсации, ополченцы отгуляли выделенные им для отдыха дни, пропили небольшие премии и снова возвратились к привычной жизни. Ральк явился на службу и принял команду над вновь укомплектованным десятком, в котором было на самом деле восемь человек, считая и его самого — власти не спешили принимать на службу новых солдат… то ли экономили на жаловании, то ли была иная причина. Торкер хвастался новой курткой, которую ловко перелицевала и подогнала под объемистую фигуру жена, звал десятника в гости, обещая познакомить с семьей. Узнав, что Ральк живет в комнатенке на постоялом дворе, предложил снять комнату с отельным входом в его собственном доме… Ральк отказался — неудобно… Подумав, он решил все же остаться на прежней квартире, привык за годы.

Ропит хмурился и всем рассказывал, что его племяннику отказали в месте, потому что на службу приняли родича десятника Тревера, Ральк несколько раз встречался с этим новобранцем — симпатичный крепкий парнишка, почему бы и не взять такого на службу? Но Ропиту он, разумеется, ничего говорить не стал, кивал в ответ на брюзжание.

Кирит выпил вино и, покосившись на собеседника, наполнил свой стакан. Поднял, повертел, снова поставил на стол. Ральк молча ждал. Наконец старик заговорил:

— Скажите, молодой человек, хорошо ли вы помните тот день, когда нагрянули варвары?

— Что значит — хорошо? День как день…

— Ясный, солнечный день. Безоблачное небо. Только над кораблем волхва — черная туча. Она потому и выделялась, что день был безоблачный. Верно?

— Пожалуй, так. Вообще, я прежде не слыхал, что магия северян вызывает тучи.

Когда Ральк протянул флягу, вдова машинально склонилась навстречу. Едва она прикоснулись к сосуду, Ральк разжал руку, позволив фляге, соскользнуть по черепице в водосточный желоб, а сам ухватил тощее запястье зареванной самоубийцы и рванул на себя. Пьяная женщина, окончательно растерявшись, потеряла равновесие и свалилась на стражника. Ральк молниеносно выхватил из-за пояса моток бельевой веревки и, перехватывая руками, обмотал вокруг талии пойманной женщины. Та едва дергалась, придавленная локтем солдата. Затянув узлы, Ральк ухватил заверещавшую вдову одной рукой за шиворот (раздался треск, несколько пуговок разлетелось, звонко цокая по черепице), другой — за юбку. Конец веревки он успел несколько раз намотать на кулак.

Прикинув расстояние, Ральк приподнял слабо сопротивляющуюся жертву и съехал на заду вниз. Когда его каблуки уперлись в окаймляющий крышу водосток, справа и слева от упавшей фляги, он с усилием приподнял женщину и отшвырнул — ногами вперед. Весила жертва немного.

Вдова с воем полетела в канал, взлетел столб брызг. Женщина отчаянно замолотила руками по воде, глубоко погрузиться не дала веревка, тем более, что Ральк принялся вытягивать ее и наматывать на локоть… Торкер кинулся к ограде, но, разглядев веревку, расхохотался. Ральк медленно подтаскивал бьющуюся вдову к берегу. Хлопнула дверь — из дома выкатились Нирс с Ропитом. Эти ничего не понимали, они видели только, что безутешная вдова совершила тот самый прыжок в канал, которым пугала соседка. Ухмылки Торкера они не понимали. Следом за стражниками, кстати, выскочила и тощая тетка в переднике. И тоже застыла с разинутым ртом.

Ральк тем временем медленно выбирал веревку, упираясь в каменный желоб. Торкер перегнулся через ограду, вытянул руку и ждал. Едва натянутая веревка коснулась его пальцев — вцепился и потянул. Ральк сперва страховал, потом, убедившись, что солдат справляется, бросил свой конец вниз и, завалившись на спину, заложил руки за голову. Торкер подтянул женщину к краю канала, тут только к нему пришли на помощь Нирс с Ропитом — сообразили. Совместными усилиями утопленницу втянули на берег и перевалили через парапет. Женщина тихо ныла, обеими руками вцепившись в веревочную петлю на животе, ноги, облепленные мокрой юбкой, болтались в воздухе, с одежды стекали потоки грязной воды…

Ральк, зажмурившись, лежал на крыше, подставляя лицо теплым лучам. Снизу размеренно доносились тяжелые важные шлепки и спокойный голос Торкера:

Ральк остановился на пороге, озираясь. С мокрой одежды капала дождевая вода. Четверо стражников в кабинетике писаря переглядывались и тоже молчали.

— Ну… — выдавил наконец из себя Ральк. — Я это… из обхода. Что-то случилось?

Эгильт оторвался от стены, которую подпирал при появлении десятника и, глядя в сторону, тихо произнес:

— Ральк, тебе придется со своими еще полсмены походить. На время график изменим, сейчас ты до вечернего колокола, а завтра в ночь. Твоих людей, которые у ворот, уже предупредили.

— Да что произошло-то?

В полночь Ральк с командой явился в кордегардию. Там он растолкал заспанного писаря и доложил о возвращении. В ответ выслушал жалобы, что, мол, Ральк отправляется домой, Ральку-то хорошо, а его, писаря, не отпускают… В общем, завтра к шести часам вечера Ральку было велено явиться на службу. На всякий случай десятник поинтересовался ходом расследования убийства в порту. Нет, ничего нового. И вообще, пусть Ральк готовится, в ближайшие дни он будет заступать с шести вечера — и на двенадцать часов, до заутрени. Всем сейчас тяжело, но убийцу отыскать надо. А когда поймают злодея — тогда и отдых…

На том распрощались. Ральк отпустил своих людей, передав приказ явиться к шести, и отправился к себе в «Попутный ветер». Некоторое время они с Торкером шли вместе, потом на очередном перекрестке распрощались, здоровяк повторил приглашение заглядывать в гости, Ральк поблагодарил…

Придя к себе, десятник, не раздеваясь, рухнул на покрывало и тут же уснул. Снилась ему Сирина, которую он, Ральк швыряет с крыши в канал. Торкер ловит веревку, но девушки нет, узел развязался… Или не развязался, Торкер разглядывает конец веревки и спокойно говорит: «Смотри-ка, перерезано. Или перекушено…» А в мутной воде канала стремительно перемещается огромное существо, некий невиданный зверь. Самого чудища не разглядеть, только радужно отливающий, будто эльфийским шелком обтянутый, плавник иногда режет серые волны, оставляя пенный след. Потом плавник исчезает — и возникает в стороне, поднимается в неспокойной воде… Зверю в канале узко, тесно, зверь мечется. Почему он так мечется? «А потому что отлив, — поясняет Кирит Ростин, — все в Мире взаимосвязано! Был бы прилив, зверь бы успокоился…» «А при чем здесь прилив?» — хотел спросить Ральк… и проснулся. Было светло, он вчера так и не запер ставни, за распахнутым окном вовсю светило солнышко… Хорошая погода! Давно не случалось такого погожего утра.

Ральк спустился в трапезную, поел… и задумался, на что употребить остаток дня. Заняться было решительно нечем. Солдат поднялся к себе, проверил клинок, для порядка протер и прошелся камнем… Заодно осмотрел и нож, который носил в сапоге, лезвие тоже оказалось в порядке. До начала службы оставалось полдня, даже больше — и Ральк надумал все же проведать семейство Торкера. Когда еще раскроют это убийство! А Торкер вчера приглашал…

Десятник оглядел себя — одежда немного помята… Прежде на подобные мелочи он не обращал внимания, но тут… Переоделся, грязные тряпки отнес прачке и отправился в город.