День выдался на редкость унылый. Земля, небо, здания — всё было окрашено в одни и те же серые безрадостные тона. Ник Колгерн стоял, притулившись, под выступом арки, спасаясь от дождя. Холодный, мелкий, наполняющий воздух хлюпаньем и шуршанием, он был под стать гнетущим мыслям, никак не покидающим его головы. Глаза Ника глядели в пустоту, тонкие пальцы машинально теребили и поглаживали выцветшую, свисающую с худых плеч куртку. Он дрожал от сырости и холода, но по-прежнему не делал ни единого шага к близкой двери. Слишком хорошо знал он, что ожидает его за этой дверью. Тот же серый цвет, только ещё более тусклый, прогнившие нары и звуки дыхания множества людей.

Большие бараки Диппла… Особая зона для бродяг и отребья. Всё, чем мог бы похвастаться обитатель здешних мест, — это право на угол, угол, который нужно было постоянно отбивать и отстаивать. На большее здесь не рассчитывали.

Правая ладонь Ника прикрывала нижнюю часть лица — привычка, которую он давно уже не замечал. Зыбкая защита от чужих взглядов, чужих кулаков. Он прятал то, что располагалось ниже его больших голубовато-зелёных глаз. Заметив людей, входивших во двор, он теснее прижался к стене. Они прошли мимо, хлопнув дверью и не обратив на него никакого внимания.

Моук Варн и Брин Ник. В мире Диппла их по праву считали важными персонами. По праву… Ник поискал более подходящее слово, но не нашёл.

Само собой, все его определения там, за воротами Диппла, не стоили и ломаного гроша. Важными персонами Моук и Брин были только здесь, внутри этих почерневших от сырости стен. Но это были границы его мира, и Ник безропотно принимал Диппл со всеми его законами и оценками в отношении других и в отношении самого себя. И если уж он слыл в этом мире неудачником, то, видимо, так оно и было, а не то, чтобы Моуку или кому-то другому взбрело в голову называть его так.

Незнакомец продолжал с улыбкой глядеть на Ника. Казалось, сложившаяся ситуация забавляла его. Помедлив, Ник проговорил:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— В этом пока необходимости нет. Давно у тебя такое лицо?

— Около десяти лет. Меня вытащили из обломков полуразрушенного корабля. Ещё во время войны.

— М-да… И ты не пытался лечь на операцию?

Но капитан начал не сразу. Он долго и пытливо рассматривал Ника, словно что-то окончательно прикидывал про себя. Невольно съёжившись, Ник вынужден был мобилизовать всё своё мужество, чтобы скрыть смущение. Но руку он так и не поднёс к лицу.

— Поразительно! — пробормотал Лидс. — Хорошо… Надеюсь, ты понял, что тебе придётся работать под руководством Гильдии?

— Да, — коротко ответил Ник.

— И ты не боишься этого?

— Не забывайте, что я житель Диппла, — Ник неожиданно подумал, что в действительности ещё никогда не пытался по-настоящему определить своё отношение к существующим порядкам. Все обитатели Диппла ненавидели власть, ненавидели просто потому, что им не за что было любить её. Они ненавидели своё положение, и в этой ненависти заключалась своеобразная форма протеста против тех, кто жил лучше, жил вне Диппла. Ник никогда бы не сумел наняться на работу, как не сумел бы и предложить себя ни одной фирме, замораживающей наёмную силу для последующей продажи в другие миры. Ник был самым обречённым существом Диппла и потому не видел теперь причины, чтобы гнушаться возможными связями с Воровской Гильдией.

С трудом, задыхаясь, Ник пробирался по тёмному тоннелю на далёкий, едва проблескивающий свет. Ему казалось, что он лежал и шёл одновременно. Тоннель и голубоватый металлический блеск, окруживший его ложе, странным образом соединились в его дремлющем сознании. Прикрыв глаза, Ник постарался сосредоточиться. Звон. Медленно нарастающий, давящий на уши… Он порывисто приподнялся на локте. Они были в ракете! Кажется, Лидс говорил что-то о стартовом анабиозе, и если он очнулся, значит… Ник повернул голову и увидел Вэнди. Опутанный ремнями безопасности, юноша всё ещё спал. Ник неожиданно обратил внимание на дрожащую тень, отбрасываемую длинными ресницами Вэнди на щёки, перевёл взгляд вправо и заметил моргающий огонёк на пульте. Они садились. Но куда? Лидс так и не объяснил этого. Ник знал лишь, что Корвар в своей планетной системе был единственным обитаемым местом. Значит, они были достаточно далеко, может быть даже на той самой планете, что виделась Вэнди в его грёзах.

Вэнди, Хакон и загадочная Вивера… Продолжая оставаться в лежачем положении, Ник ждал, когда закончится приземление, думая о том, насколько точно капитан предугадал всё то, что произойдёте ним и Вэнди. Гильдия знала на что шла. Увидев возникшего перед ним «Хакона», Вэнди не задал ни единого вопроса. Он воспринял его появление как должное. Операция началась без сучка без задоринки, и на взгляд Ника даже чересчур успешно. Он опасливо прикоснулся ко лбу и щекам. Сколько у него ещё времени? Лидс говорил о двух месяцах, но сколько дней прошло с того момента, когда аппаратура корабля погрузила их в анабиоз? Корабли подобного класса, как рассказывал капитан, в состоянии были совершать скачки через гиперпространство. Но означает ли это, что у него ещё достаточно времени?.. Из уст Ника вырвался стон. Как ему сейчас хотелось верить словам Лидса! Если бы тот только смог сдержать своё обещание! Задача, которая ещё совсем недавно представлялась ему простой и разрешимой, теперь всё больше начинала пугать его. Успеет ли он выведать у Вэнди всё то, что упрятал в него покойный лорд? Одно дело — доверие в игре, и совсем другое — если Ник начнёт расспрашивать его о главных секретах отца…

Взвизгнув последней неприятной нотой, звон стих, и тотчас Ник ощутил нарастание тяжести. Вероятно, корабль садился как надо, но Ник давно уже не испытывал подобных перегрузок, и тело его невольно напряглось.

— Хакон! Что это?

Ник обернулся, увидев совсем рядом расширившиеся от страха глаза.

— Вэнди! — проговорил Ник резко. — Дубасить в дверь — не самый лучший способ выбраться отсюда. Ты не прошибёшь её своими кулачонками.

Смутно он подумал, что зная чуть ли не всё о фантазиях мальчика, самого Вэнди с его реальным миропониманием он не знает. Взывать лишь к одним романтическим порывам — занятие рискованное. В сущности Ник даже не мог сказать, сколько этому мальчугану лет. Различные ветви людского рода видоизменялись и адаптировались в столь отличных условиях, что длительность жизни варьировалась от семидесяти до трёхсот лет. Соответственно и молодые годы могли быть растянуты втрое, а то и вчетверо. Вэнди мог быть мальчиком десяти-двенадцати лет, но он мог быть и в два раза старше.

Тем временем, отойдя от двери, Вэнди встал лицом к Нику. Челюсти его были сжаты, глаза выдавали недетскую решительность.

— Мы обязаны выбраться отсюда, Хакон!

— Согласен. Но это не так-то просто и нужно хорошенько обмозговать ситуацию.

На небольшом лугу в низине ветер шевелил опавшие листья. Один листок взлетел и прилип к вязаной шапочке Гвеннан. Девушка поглубже упрятала подбородок в складки тёплого шарфа. Даже этот холод, оказывается, можно забыть. Она стояла между двумя грубо высеченными камнями, сосредоточив всё внимание на третьем, самом высоком камне на насыпи. Он чётко вырисовывался на фоне бледнеющего неба.

Природное образование — эти три камня? Она сморщилась под своей тёплой полумаской из плаща и в сотый — в тысячный? — раз отказалась от этой мысли. Повторится ли то, на что она так надеется? Может ли повториться? Она совершенно уверена в том, что увидела три недели назад, в этот же самый час, когда стояла на этом же самом месте.

Книги — как она внимательно читала их, изучала рассуждения тех, над кем смеялись, кого даже преследовали «власти», чьи убеждения основаны исключительно на общепринятом. Но что такое общепринятое? Те же рассуждения, если копнуть поглубже.

Но вот! Освещение — наконец-то оно под нужным углом — падает на высокий камень и…

Гвеннан едва не закричала. Хотя, может, даже и прохрипела что-то в складки своего шарфа. Её тогдашнее впечатление не было воображаемым. На высоком каменном столбе — линии, слишком регулярные, чтобы быть случайными, слишком незнакомые, чтобы быть — чем? Только в полусвете и в этот час утра может она разглядеть их. Нужно ли приближаться, снимать перчатки, проводить пальцами по поверхности? Может ли она на ощупь убедиться, что зрение не подвело её?

Ровно в двенадцать тридцать Гвеннан открыла библиотеку и впустила старого мистера Стейнса, который, приветственно хмыкнув, проковылял на своё обычное место у регистрационного стола. За ним последовала стайка возвращавшихся с уроков детей. Их требования на некоторое время полностью завладели сё вниманием. Полчаса спустя появилась леди Лайл, одетая в тот же серо-зелёный плащ, в котором была и утром. В ярком свете дня Гвеннан разглядела её впалые щёки, делавшие ещё более выделяющимся нос и тонкие кости под кожей. Леди Лайл выглядела даже более хрупкой чем неделю назад. Она больна? Правда, походка у неё, как всегда, прямая. Она пришла обвинить Гвеннан в нарушении границ?

Но женщина заговорила с неожиданной теплотой.

— Как странно после стольких лет не видеть здесь мисс Нессу, — первым делом сказала она. Должно быть, у них сложились долговременные дружеские отношения. Но улыбающиеся губы всё же синеватого оттенка… Может, у неё больное сердце? Кто на самом деле знает что-нибудь о Лайлах? Она протянула Гвеннан список.

— Боюсь, что у вас на полках я вряд ли их найду. Они слишком специальные. Но мисс Несса как-то рассказывала мне, что существует система заказа книг из других библиотек, и можно на время получать оттуда книги…

Гвеннан изучала угловатый почерк. На первый взгляд казалось, что слова написаны на иностранном языке. Но при более близком знакомстве они становились понятными. Она читала, — и чувство беспокойства усиливалось. Неужели этот список — тонкий способ сообщить ей, что она не только нарушила границу чужих владений, но и что им известна и причина нарушения? Она заставила себя взять ручку и отметить четыре из перечисленных шести книг.

Раскат грома, прозвучавший прямо над головой, заставил Гвеннан плотнее закутаться в одеяло. За окном блеснула молния, и вскоре послышался ещё один раскат, похожий на взрыв. Молния, должно быть, ударила в дерево где-то поблизости. Ещё один громовой раскат…

Но разбудила её не ярость бури. Девушка вынырнула из сна мгновенно, как будто кто-то её позвал. И не только к грому и молнии прислушивалась она.

Гвеннан сглотнула комок в горле. Такого сильного страха она никогда ещё не чувствовала. Тело её застыло, напряглось. Борясь с ужасом, Гвеннан наконец смогла пошевельнуться, сесть в своей сбитой постели, включить лампу, обрадоваться тому, что она работает. Она боялась, что буря что-то повредила и ей придётся оставаться в темноте.

В стены ударил дождь. Она сидела, согнув плечи, вслушиваясь, натягивая на себя стёганое одеяло. Было очень холодно. К осени она всегда закрывала в старом доме комнаты второго этажа и переселялась в маленькую спальню внизу, рядом с кухней.

Молния — ещё один удар грома. Но было и что-то ещё — она не могла найти для этою слов. Гвеннан выскользнула из постели, не стала надевать ждавшие шлёпанцы и прошла по ковру в ванную, руководствуясь слабым светом ночника. Когда она включила вторую лампу, ещё раз ударил гром.

Гвеннан торопливо вымыла руки. Через двадцать минут у неё урок, а она слишком много времени провела в кладовке, перебирая пыльные ящики со старыми бумагами, журналами, блокнотами и брошюрами, давно уже потемневшими от времени и полусгнившими. Информация, которую она сумела извлечь из них, поместилась всего на нескольких страницах её записной книжки.

Рассказ Сэма Граймза о Чёрном Дьяволе заставил её обратиться к наследству семьи Кроудер. Старая миссис Кроудер умерла пять лет назад, она оказалась последним членом семьи и потому завещала все свои бумаги — четыре плотно набитых картонных коробки — библиотеке. Бумаги поступили в последние месяцы жизни мисс Нессы, времени на их разборку не было, и их просто оставили в кладовке. И Гвеннан совершенно о них забыла. Вспомнила же только сейчас.

Кроудеры, по словам мисс Нессы, в течение нескольких поколений служили в городской ратуше и вели тщательные записи. Её слова оказались справедливы. В бумагах Кроудеров Гвеннан не только нашла описание появления Чёрного Дьявола, о котором рассказывал Сэм, но и намёк на то, что Чёрный Дьявол и раньше был известен в долине.

К сожалению, в этот день у неё не оставалось больше времени для поисков. Она торопливо поднялась наверх. Библиотека размещалась в старом доме Пайронов, одном из первых зданий города. Внутренние перегородки частично разобрали, когда поначалу здание служило местом городских собраний, потом церковью, после того как первая церковь сгорела в 1880 году. Читальный зал поэтому имел странную форму, с альковами и нишами, зимой в нём бывает не очень светло. Но пока, несмотря на неоднократные обращения к совету, ламп не добавили.

Раньше эти тёмные углы вызывали у Гвеннан только раздражение. Теперь же, испытывая отвращение к самой себе, она обнаружила, что время от времени со страхом оглядывается на них и прислушивается, особенно когда посетителей нет и она остаётся одна. В этот день она даже с нетерпением ждала урока, когда здание наполнится шумом и суматохой.

Дым растворился в пустоте, свет в шаре потускнел и исчез. Гвеннан подняла руку — кончики пальцев ещё ощущали слабое тепло. Она взяла поднос, на котором стояла странная лампа; крепко держа его, встала с колен и повернулась, чтобы перенести его в реальный мир своей кухни.

Теперь сё ноша находилась на хорошо выскобленной поверхности большого деревянного стола, здесь она не исчезнет, здесь она совершенно реальна. Стеклянный шар; может быть, хрустальный, абсолютно правильной формы, отполированный, но сейчас пустой и прозрачный. Девушка снова осторожно коснулась его. Он слегка сдвинулся с места, потом скатился со своего основания, упал на поднос и придавил голубоватый песок-гравий, открыв взору своё ложе — пьедестал из тёмно-зелёного сверкающего камня, в форме набегающей морской волны, а в середине волны…

Гвеннан смотрела, не веря своим глазам. Она уже видела это — и много раз — столько же раз, сколько встречалась с леди Лайл. Цепь из сложно переплетённых, странной формы кусочков металла — серебра с оттенком зелени. Она каждый раз так привлекала и удерживала взгляд. И серебряная подвеска — диск, увенчанный рогами, — сплавленные вместе полная луна и полумесяц.

Но здесь поверхность диска не пустая, какой она видела её раньше. Внимательно вглядевшись, Гвеннан различила круг символов, похожий на циферблат часов. Но эти символы, зеленовато светившиеся, вовсе не были цифрами. Маленькие, тщательно выделанные, они были видны абсолютно ясно. Это же знаки зодиака! Нет стрелок, обозначающих часы и минуты, но из середины диска вырывается луч, по-видимому, изнутри самой поверхности, очерчивая треугольник, каждой своей вершиной касающийся одного из символов.

Как это сокровище здесь оказалось… почему… Гвеннан не могла догадаться. Но каким-то образом она знала, что оно принадлежит ей, что она должна взять его, как будто сама леди Лайл передала его ей во время их последней встречи.