Герта нетерпеливо натянула капюшон, который беснующийся ветер пытался сдернуть у нее с головы. Бороться с ним было все равно, что протискивать свое тело, каким бы выносливым оно ни было, сквозь стену. В сумерках проснулись тени, на которые никому не хочется смотреть, разве что краешком глаза. Перехватив поудобнее свой знахарский мешок, Герта постаралась вызвать в памяти мысль об огне своего камина, дымящемся горшке с похлебкой и поджидавшей ее кружке травяного напитка, восстанавливающего силы.

Ветер продолжал завывать, и Герта улыбнулась внутри своего капюшона. Пусть Тьма идет своим путем, этим вечером ей не поймать в свои тенета ни одного новорожденного. У Густавы, жены лесоруба, уже родился мальчик, он сейчас в безопасности у ее груди, сильный, здоровый мальчик.

Внезапно она ослабила свою борьбу с ветром и даже немного сдвинула капюшон, чтобы лучше слышать. Нет, ей не показалось, это и впрямь был крик, а в нем боль и страх.

На ближайшем поле стояло ветхое сооружение, которое Ранфер когда-то кое-как сладил для того, чтобы укрывать овец от непогоды, но нынче ночью все стада были надежно укрыты в своих загонах. Она не могла ошибиться — то был крик одинокого человека, полный отчаяния, не оставлявшего места надежде на помощь.

Герта подобрала свои толстые юбки и, подбросив повыше свой мешок, с трудом протиснулась через прореху в полусгнившей ограде. Она позволила себе тяжело вздохнуть. Здесь пахло болью, а она была знахаркой, и не было для нее другого пути.