Ночная дымка, превратившись в густой туман, всё ещё покрывала бо́льшую часть Эйри почти непроницаемой пеленой. На обнажённых руках наблюдателя и его кожаной куртке оседали капельки влаги. Он слизнул их даже с губ. Но все эти долгие ночные часы он оставался на наблюдательном пункте, расположенном на вершине полуразрушенной скалы, ни шагу не сделав к укрытию.

Кипящая ярость заставила его забраться сюда и следить за деревней своего племени. И что-то, близкое к полному отчаянию, удерживало его здесь. Свой острый подбородок – сильный, раздвоенный и упрямый – он подставил под ладонь грязной руки и пытался различить прямоугольные строения, почти невидимые в застилавшем долину тумане.

Прямо перед ним, конечно же, находился Звёздный Зал. По мере того, как взгляд всё дальше скользил по грубым каменным стенам, его губы искривлялись в беззвучном рычании. Быть одним из Звёздных Людей, пользующимся уважением всего племени, посвятившим свою жизнь накоплению и бережному хранению знаний, прокладыванию новых троп и исследованию забытых и покинутых земель… Он, Форс из клана Пумы, никогда и не мечтал ни о какой другой жизни. И до самой последней минуты, когда Совет Костра не вынес окончательного решения, он продолжал надеяться, что ему будет предоставлено право вступить в Зал. Детской, наивной и глупой была эта надежда, когда всё свидетельствовало об обратном. После того как пять последних лет ему не позволяли участвовать в Отборе юношей (его игнорировали, словно его вовсе не существовало), почему же внезапно его достоинства стали хвалить, отмечая, как блестящие, на шестой год?

Только… он ещё ниже опустил свою голову и стиснул зубы. Только… это был последний год… его самый последний год. В следующем году его возраст превзойдёт предельный для неофита. Когда же его пропустили и прошлой ночью…

Может быть… если бы только его отец вернулся из последней экспедиции… если бы он сам не носил столь заметного клейма… Крепко ухватившись за густые волосы, он до боли потянул их, словно собираясь вырвать их с корнем. Самым большим его недостатком были волосы! Можно забыть о его способности видеть ночью или слишком тонком слухе. Он мог бы скрывать это, после того как узнал, что нельзя слишком выделяться из других. Но как скрыть ему цвет коротко остриженных волос? И с того самого дня, когда отец привёл его сюда, это стало его проклятием. У остальных его соплеменников волосы были каштановые или чёрные (или в самом худшем случае выгоревшие на солнце жёлтые). У него же – серебристо-белые, прямо доказательство, что он мутант, отличающийся от остальных членов своего клана. Мутант! Мутант!

Даже в дни, когда город существовал, ещё до Взрыва, он, наверное, не выглядел ни большим, ни впечатляющим. Но для Форса, который никогда раньше не видел иных построек, кроме как в Эйри, он показался весьма странным и даже слегка пугающим. Везде дикая растительность заявляла о своих правах на землю, и разрушенные дома сейчас являлись всего лишь холмиками, погребёнными под зелёной массой. Одна источенная водой свая у берега реки, делившей город на две части, указывала на место, где когда-то находился мост, уже давно не существующий.

Несколько долгих минут Форс колебался, стоя на вершине холма. В этой перепутанной буйной растительности внизу было что-то запретное. Вечерний ветер приносил от руин вонючий запах старой плесени. Это было царство ветра, бурь и диких животных, властвовавших там уже очень давно.

На обочине дороги Форс увидел груду проржавевшего металла, что, как подумал он, наверное, было остатками автомобиля, вроде тех, на которых в прежние дни люди передвигались по дорогам. Даже тогда, должно быть, это была устаревшая модель: как раз перед Взрывом был разработан другой тип машин, приводимых в движение атомными двигателями. Иногда Звёздные Люди обнаруживали такие машины почти неповреждёнными. Форс обошёл обломки и, продолжая держаться разрушенной дороги, начал спускаться к городу.

Лура рысцой бежала рядом, высоко подняв голову и внимательно изучая запахи, приносимые каждым новым порывом ветра. Скрылся в высокой траве перепел и где-то прокричал фазан. Дважды на фоне зелени мелькнуло белое тельце кролика.

В этом переплетении дикой растительности были цветы, ощетинившиеся крючковатыми шипами, которыми они защищали себя; и вьющиеся лозы, которые так переплетались, перепутывались между собой, что образовали преграду, сквозь которую Форс пробиться был просто не в состоянии. И тут внезапно садящееся солнышко на мгновение пробилось сквозь пелену облаков, ярко освещая алые лепестки цветов и наполняя всё вокруг яростью и неистовостью жизни. В траве стрекотали насекомые. Гроза кончилась.