Случайно посмотрев на Росса Мердока, сидевшего в камере заключения, нельзя было бы заподозрить в нем что-либо угрожающее. Ростом немного выше среднего, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Каштановые волосы коротко стрижены, и в гладком мальчишеском лице нет ничего примечательного — ну разве что кроме светло-серых глаз и холодящего, оценочного выражения, которое время от времени мелькает на мгновение в их глубинах.

Он аккуратно и неприметно одет. В первой четверти двадцать первого века такого, как он, можно встретить на любой улице города — внешность, как у всех. Но под защитным камуфляжем, над которым Росс так неутомимо работал, был другой человек, достигавший вершин сдерживаемой, управляемой ярости, которую Росс и сам не вполне понимал. Он только учился применять ее для борьбы с миром, который всегда казался ему враждебным.

Росс знал, хоть и не подавал виду, что охранник следит за ним. Дежурный коп был со стажем — и, возможно, ожидал от заключенного иной реакции, чем пассивного восприятия, но Росс не собирался оправдывать его ожиданий.

На этот раз у Росса были серьезные неприятности с законом. Почему они медлят с решением? И для чего днем ему пришлось видеться с психологом? Росс был тогда на предварительном слушании, и ему это не понравилось. Все внимание, на которое его проницательный ум был способен, он направил тогда на другие вопросы, но воспоминание о той беседе все же отсвечивало слабым, очень слабым опасением.

Дверь камеры открылась. Росс не повернул голову, но охранник прочистил горло, будто час общего молчания иссушил ему голосовые связки. «Встать, Мердок! Тебя хочет видеть судья!»

Росс, поглощенный происходившим перед ним, не был готов к внезапной полной темноте, которая стерла не только само действие, но и свет в его собственной комнате.

— Что? — Его вздрогнувший голос прозвучал громко, слишком громко, ибо весь звук пропал вместе со светом. Не хватало и слабого шуршания вентиляционной системы, которого он не замечал, пока оно не исчезло. Волна той же паники, которую он испытал в летательном аппарате, пробежала по его нервам. Но в этот раз он был готов действием противостоять неизвестному.

Росс медленно двигался сквозь темноту, вытянув вперед руки, чтобы не наткнуться на стену. Он решился во что бы то ни стало обнаружить тайную дверь, спасение из этой темной камеры.

Вот! Его ладонь уперлась в гладкую плоскую поверхность. Он вытянул руку — и она неожиданно рассекла пустоту. Росс пытался сориентироваться на ощупь. Дверь все-таки была, и сейчас она была открыта. Минуту он не решался — охваченный страхом, что если переступит на другую сторону, то попадет на склон горы с волками.

— Это же глупо! — снова он подумал вслух. И именно потому, что на душе у него было неспокойно, двинулся вперед. Все потрясения прошлых часов укрепили в нем неистовое желание сделать что-нибудь — что угодно, — лишь бы это было то, что хочет он, а не то, что приказывали ему другие.

Росс осторожно притаился у стены своей затемненной комнаты, повернув голову к чуть приоткрытой двери. Тихий шаркающий звук пробудил его, и он сгруппировался, как кошка перед прыжком. Но он не бросился на фигуру, открывающую дверь шире. Он подождал, пока гость приблизится к скамейке; затем проскользнул вдоль стены, закрыл дверь и стал, опершись об нее.

— В чем дело? — спросил он шепотом.

В темноте раздался неровный вздох, может быть, два, и короткий смешок.

— Готов? — Акцент посетителя не оставлял сомнений в том, кто это был: Курт нанес обещанный визит.

— Думал, не готов?

И вот Росс снова сидит, ожидая, как другие будут решать его судьбу. Внешне он был так же спокоен, как и в кабинете судьи Роула, но на самом деле был полон страха. Там, в пустыне полярной ночи, у него не было шанса спастись. В попытке уйти от встречи с друзьями Курта Росс налетел прямо на поисковую группу с базы. Ему довелось увидеть в действии ту механическую ищейку, которую, как говорил Курт, пускают по следу беглецов, устройство, которое будет охотиться за ними, пока его металл не проржавеет. И хотя хваленый иммунитет Курта от этого охотника был не так уж хорош, как он полагал, все же он помог им на начальном этапе.

Росс не знал, насколько ему поможет то, что он возвращался назад и вез Курта как пленника. За медленно тянувшиеся часы ожидания он уже начал было думать, что это практически неважно. На стене его камеры не было часов; но времени, чтобы подумать, было предостаточно, даже слишком много — и ничего приятного для размышления.

Но из этой арктической экспедиции он извлек один важный урок. Келгариес и другие на базе были самыми серьезными противниками из всех, кого он когда-либо встречал, при этом и в том, что касалось удачи, и в том, что касалось оборудования, перевес был явно на их стороне. Теперь Росс был убежден, что сбежать с этой базы невозможно. Подготовка, которую проделал Курт, произвела на него сильное впечатление; он знал, что кое-что из этого он сам никогда бы не сделал. И он не сомневался, что Курт прибыл сюда с самыми хитроумными приспособлениями, какие только были у русских.

По крайней мере, русских не очень-то вежливо встретили, когда они прибыли в условленное место. Келгариес выслушал Росса и затем выслал вперед команду. Не успела еще группа с Россом прибыть на базу, как арктическую ночь прорезали выстрелы. И когда Курт, который к тому времени уже пришел в себя, понял, что это значит, это был единственный раз, когда он проявил хоть какие-то признаки чувств.

Дверь в камеру Росса щелкнула, и он мгновенно поставил ноги на пол и сел прямо, чтобы лицом к лицу встретить свое будущее. В этот раз он даже не пытался сыграть какую-нибудь роль. Он ни на йоту не сожалел, что пытался убежать. Будь Курт откровенным, они сыграли бы отличную партию. А то, что вышло, это просто несчастливая случайность.

Росс согласился, но это не означало, что его сразу же отправили в раннюю Британию. «Завтра» Эша оказалось на деле несколькими днями позже. Росс отправлялся под прикрытием торговца кубками, и его перевоплощение снова и снова проверяли эксперты, уточняя правильность каждой детали и убеждаясь, что ни подозрение члена племени, ни ошибка со стороны Росса не выдаст его.

Племя людей кубков прекрасно подходило для проникновения в глубину времен. Они не были тесно связанным племенем; были подозрительны к незнакомцам и бдительны к любому отклонению от нормы, что было естественно для нации с более развитым самосознанием. Жили они торговлей, оставив современности следы их широко раскинувшегося влияния в виде кубков, найденных в могилах, разбросанных небольшими группами от берегов Рейна до Британии.

Своей безопасностью они были обязаны не только табу торговых путей, но и тому, что люди племени кубков были непревзойденными стрелками из лука. Кочевой народ, они заполоняли новые территории, чтобы основать там поселения, миролюбиво уживаясь среди народов с совершенно другими обычаями — крестьянами с полей, коневодами, рыбаками из прибрежной зоны.

С Эшем Росс прошел последнюю проверку. Волосы у них еще не отросли настолько, чтобы их заплетать, но были уже достаточно длинными, так что их приходилось откидывать назад с лица и перехватывать кожаной повязкой. Тупики-юбки из грубого материала, сшитые по образцам, привезенным из прошлого, плохо сидели и были не очень удобны. Но мастерство, с которым были сделаны их бронзовые ремни со звеньями и украшениями, блестящие налучники, пристегнутые к их запястьям, и сами луки, было почти искусством. У Эша был закругленный синий плащ главного торговца, и он носил дорогое ожерелье из блестящих зубов волка и янтарных бусинок. Росс занимал более скромное положение в племени, о чем свидетельствовал не только его красно-коричневый плащ, но и тот факт, что все его личные украшения состояли из медного браслета и плащевой булавки с агатом.

Он понятия не имел ни как происходило перемещение во времени, ни как возможно шагнуть с полярной зоны Западного полушария на Британские острова, лежащие намного восточней. И как выяснилось, это было не так-то просто.

Жарко, сегодня будет очень жаркий день. Пожалуй, лучше отыскать ручей в зарослях, пока солнце еще не прокалило землю. Это единственный источник воды на всей пропеченной сковородке из скал.

Тревис Фокс наклонился вперед в седле, всматриваясь в розоватую полоску пустыни между ним и далекой линией зеленого можжевельника и полыни; там начало зарослей, в которых ручей. Эта пустыня недоступна для тех, кто не привык к ее суровости.

И время здесь застыло, среди этих одноцветных скал и земли; вероятно, это единственное такое место на земле. Повсюду пустыни обводнены, усилиями людей в них пришла морская вода, очищенная от соли. Современные фермы превратили древние песчаные барханы в туманные воспоминания. Человечество перестало зависеть от капризов погоды и климата. Но здесь пустыня лежит нетронутой: владеющая ею нация настолько богата, что может позволить себе не возделывать всю территорию.

Когда-нибудь и эта местность изменится, и все прошлое таких людей, как Тревис Фокс, исчезнет. Уже пятьсот лет, а может, и тысячу — никто не знает, когда на этой территории появились первые племена апачей, — в этих каньонах и песчаных просторах, в долинах и плоскогорьях живут суровые, привыкшие к диким просторам, закаленные люди, и живут там, где не выдержал бы никакой другой народ без привозных припасов. Его предки почти четыреста лет воевали здесь. И теперь их потомки здесь же с такой же одержимостью пытаются выжить.

Ручей в зарослях... Смуглыми пальцами Тревис перебирал зарубки на седле, считая годы. Девятнадцать... двадцать... Двадцатый год после последней большой засухи, и если Чато прав, вода и здесь может иссякнуть. А ведь старик верно предсказал необычайно засушливое лето.

— Ну? — Взгляд Росса скользнул по Тревису и остановился на Эше.

— Кто-нибудь знает, что ты сюда поехал? — спросил старший у всадника с ранчо.

— Я поехал проверять источники воды. Если не вернусь на ранчо, меня будут искать, да. — Тревис не считал необходимым сообщать подробности. Во-первых, Велан не встревожится, даже если он не вернется и через двадцать четыре часа, во-вторых, предполагается, что он поехал на юг.

— Ты говоришь, что знаешь Прентиса Моргана. Насколько хорошо?

— Я учился у него в университете — какое-то время.

Это не сон, пусть даже очень реалистичный. Перед ним Эш, он продолжает работать, его пальцы заняты, смуглое лицо выделяется на фоне красно-желтой скалы и развалин. Это здесь, теперь — и в то же время Эш серьезно, в подробностях говорит о том, что можно считать только дичайшей фантазией.

— ...так мы обнаружили, что красные открыли путешествие во времени и рыщут в прошлом. То, что они добывали, нельзя было объяснить ни логикой, ни нашими знаниями истории и доисторических времен. Но мы тогда не знали, что они нашли остатки космического корабля в очень плохой сохранности. Он находился во льду Сибири вместе с замороженным телом мамонта и другими предметами, позволявшими определить эпоху исследования. Они, как могли, запутали след, создавая промежуточные станции в других эпохах. А потом мы натолкнулись на одну из таких промежуточных станций. И красные сами, захватив наших агентов, показали им корабль, который грабили за много тысяч лет до этого.

Логичный рассказ — с какой-то безумной логикой. Тревис механически подавал Эшу инструменты.

— Но как попал туда корабль? — спросил он. — Неужели на Земле существовала ранняя цивилизация, способная к космическим перелетам?

— И мы так думали — пока не обнаружили сам корабль. Нет, он извне. Грузовой корабль с какого-то галактического рейса. Либо наша планета представляла собой угрозу для астрогации, как какой-нибудь риф в космосе, либо корабль совершил вынужденную посадку по другой причине. Мы принесли со станции красных запись, в ней указан десяток таких брошенных кораблей. И некоторые из них по эту сторону Атлантики.

Тревиса дернули за руку, отвлекая от начавшейся битвы. Эш указал на запад и снова дернул. Росс уже полз в том направлении. Ветер дул им в спины, донося зловоние животных; опасности, что те почуют запах людей, не было.

— Надо уходить! — приказал Эш. — Я не хочу, чтобы эта кошка пошла по нашему следу. Она не справится с двумя взрослыми ленивцами и скоро начнет поиски другого обеда.

Они ползли вперед, стараясь по воплям кошки и хрюканью ленивцев определить, как развивается сражение. Если кошка умна, подумал Тревис, она уйдет. Зная тактику горных львов своего юго-запада, он считал, что так и произойдет.

— Ну, ладно, побежали! — Эш встал и быстро двинулся по открытой местности, молодые люди последовали за ним. Солнце теперь совсем скрылось, серая мгла под покровом тяжелых туч напоминала сумерки. Тихое гудение радара звучало одиноко и далеко.

Впереди от серо-коричневых тел поднялись головы с широкими рогами. Если бы не изгиб этих рогов, можно было бы решить, что на доисторических равнинах пасутся бизоны. Уловив запах разведчиков, животные замотали рогатыми головами и побежали рысцой на север. Среди них быстро и гораздо более грациозно бежали длинноголовые лошади, покрытые великолепными полосами, как зебры. Тут был явно охотничий рай.

Он приближался к холму, на южной оконечности которого груда камней скрывала установку. Пятнистая тень преградила дорогу, оскалив клыки.

Затем плейстоценский волк отбежал к ближайшей туше, с которой женщины срезали только лучшие куски, и занялся пищей, за которую не нужно сражаться.

Тревис продвигался вдоль основания холма. Стадо пробежало западнее, и он уже считал себя в безопасности, когда сзади послышалось фырканье. Крупный корпус раздвинул кусты, и Тревис увидел перед собой самку бизона. В плече ее торчало сломанное древко копья. Слишком высоко, чтобы рана была опасна, а боль разъяряет животное.

В такой ситуации даже корова с ранчо опасна для пешего человека, а бизон на треть крупнее любой коровы. Только кусты спасли Тревиса от смерти в первое же мгновение. Самка заревела и бросилась к нему со скоростью, которую он считал бы невозможной при таком весе. Он бросился влево, в заросли, и оказался в колючем кустарнике. А самка между тем пронеслась мимо так близко, что ее жесткая шерсть задела его вытянутую руку.

В голове Тревиса звенело от ее рева, он развернулся и поднял свое самое тяжелое копье. Бизониха затормозила, от копыт ее летела земля и трава, она развернулась. И тут обломок копья зацепился за густые ветви. Она снова заревела, рванулась вперед, копье вырвалось, и из раны хлынул поток крови, исчезая в густой шерсти.