«Крайние Земли» созданы художницей Карен Кайкенделл, чей альбом рисунков «Кошачий народ» и пользующиеся заслуженной славой карты Таро обессмертили эти фантастические земли и их обитателей. Среди записей мисс Кайкенделл существуют и «Сообщения путешественника», содержащие полное описание этих земель. На их основе и создана эта книга.

Крайние Земли поделили пять королевств: Алмазное или Вапала, Сапфировое или Каулаве, Рубиновое или Сноссис, Топазовое или Аженгир, Изумрудное или Тваихик. Каждым из них правит королева, но все они полностью повинуются Императору. Согласно тщательно сохраняемому обычаю, верховные правители получают власть не по наследству, а выбираются; претендент на императорский трон должен пройти сквозь череду суровых испытаний.

Большую часть этих королевств занимает бесплодная пустыня, и это суровое окружение наложило свою печать на местных людей и их культуру. То, что случайным путешественникам из малоизвестных внутренних земель кажется пугающим, пустынным миром, пять наций считают своим единственным домом. Они настолько привязаны к сущности, или духу этой земли, что вдали от родины чувствуют себя несчастными, оторванными от домашних корней.

Основной источник пищи четырёх королевств — водоросли; целые заросли многих видов этих растений процветают в мелких солёных озерах, питаемых многочисленными термальными источниками. Только в лежащем на плоскогорье королевстве Вапала встречаются высшие виды растительности и даже настоящие деревья. В небольших количествах плодовые деревья выращивают также и в укрытых стеклянными куполами городах-оазисах Тваихик. Но повсеместно для людей и животных основным источником пищи и воды всё-таки остаются водоросли.

Каулаве — страна скалистых островов, разбросанных по бескрайнему песчаному морю. Отполированные ветром скалы изъедены пещерами и расщелинами, они могут принимать самые причудливые формы, а среди песка, нанесённого сюда ветром, кое-где прячутся котловины с водорослями. Большинство таких островов заселено и принадлежит Домам и кланам. Погода здесь почти всегда ясная, безоблачная, а солнце палит так жарко, что путешественники предпочитают передвигаться ночью. Иногда случаются смертоносные песчаные бури, не утихающие по нескольку суток. Здесь разводят яков и ориксов, используя их как верховых и вьючных животных. Эта страна знаменита своими ювелирами и кожевенными мастерами; местный народ живёт в достатке и покое. Здешние гордые и независимые женщины славятся как купцы и часто становятся во главе караванов.

Ночное небо Каулаве склонилось надо мной. Я уселся так, чтобы не видеть света ламп и факелов в доме моего отца. Оттуда доносилась музыка, ритмичные вздохи барабанов, подгоняющие томных танцовщиц.

Нет со мной рядом маленького мохнатого клубочка, не ткнётся больше в руку нежная мордочка. Не слышу я тихого мурлыканья, говорящего: «Ты не один, тебя любят, ты нужен… кем бы тебя ни считала твоя семья». Этого больше не будет никогда.

Слепая злоба обожгла меня, как никогда прежде. Я, разочарование для отца, объект насмешек для брата, слуга для сестры… я смирился с этим. Стараюсь смириться. Сколько раз приходил я под крышу моей хижины с болью и даже отчаянием в сердце. И каждый раз дух моего домика, места, где я был рождён, укреплял меня, утешал, как мать утешает плачущее дитя в своих объятиях.

Я — Клаверель-ва-Хинккель, сын Клаверель-ва-Мегуйеля, последнего командующего армией королевы, служившего ещё до того, как славные полки превратились в простую стражу, охраняющую караванные тропы и спасающую заблудившихся путников. Я был его сыном, и я выглядел полным ничтожеством в его глазах. Это я научился сносить — или мне так казалось. Когда я был моложе, то часто мечтал совершить какой-нибудь героический подвиг, чтобы отец хотя бы раз взглянул на меня с одобрением. Но что я мог сделать? Ведь я не умею бряцать оружием, как все эти раздутые от самодовольства юноши, что сейчас толпятся у дверей моего дома. Дома, который я больше не хочу видеть…

Мой брат Клаверель-ва-Каликку — он, он… Ногти заскребли по камню, я глубоко вздохнул, стараясь погасить вскипающую в глубине души ярость, опалявшую сильнее, чем полуденное солнце. Для отца мой брат был как раз таким, каким и должен быть его истинный сын. Ведь это он легко и умело скакал на необузданном, свирепом ориксе, это он несколько часов назад послал стрелу и дротик точно в центр мишени, это он орал старые военные песни и плясал «Натиск Пяти Героев».