Существует древняя легенда о римском императоре, который, чтобы показать свою власть, вызвал командира верного легиона и велел ему с его людьми идти по Азии до края света. И вот тысяча человек исчезла на огромном континенте, была проглочена им навсегда. На каком–нибудь неизвестном поле битвы последняя горстка выживших выстроилась в каре, защищаясь от нападения варваров. А их орел, может быть, поколения спустя стоял, одинокий и полинявший, в палатке вождя кочевников. Но тот, кто знал этих гордых людей, их службу и традиции, мог предположить, что они продолжали идти на восток, пока хоть один оставался на ногах. В 8054 г. от рождества Христова история повторилась, как это всегда бывает. Первая Галактическая империя разваливалась. Диктаторы , императоры, объединители вырывали изпод власти Центрального Контроля свои собственные и соседние солнечные системы. Космические императоры поднимали флаги и истребляли флоты, чтобы поглощать добычу – остатки крушения империи. В это время процветали только безжалостные. Тут и там человек или группа людей тщетно пытались противостоять потоку разрушения и разобщения. И среди этих борцов, которые отказывались забыть веру в нерушимое правление Центрального Контроля, самыми заметными были остатки Звездного Патруля, вооруженного объединения, которое тысячи лет пользовалось непререкаемым авторитетом. Возможно, именно потому, что в своих рядах они больше не находили безопасности. Эти люди еще крепче держались друг друга, еще строже придерживались своего древнего кодекса этики и морали. И их упрямая верность исчезнувшим идеалам и раздражала новых правителей, и вызывала у них жалость. Джоркам Дестер, последний агент Контроля на Десте, вынашивавший собственные честолюбивые планы, по приезде римского императора избавил свой сектор от Патруля. Он вызвал с полдюжины офицеров, командовавших еще пригодными к полетам кораблям, и приказал им – именем Контроля – вылететь в космос и нанести на карты (так он сказал) забытые системы на границе Галактики, системы, которые не посещались уже много поколений. Он дал неопределенное обещание основать новые базы, на которых Патруль укрепится и оживет и снова сможет бороться за идеалы Контроля. И, верные своей древней присяге, они подняли свои корабли, с неполным экипажем, без надлежащего снаряжения, без настоящей надежды, но намеренные выполнять приказ до конца. Одним из этих кораблей был разведчик «Звездное пламя».

Патрульный корабль «Звездное пламя», Веганский регистр, совершил свою последнюю посадку ранним утром. И посадка была трудной, потому что две изъеденных дюзы взорвались как раз в тот момент, когда пилот посадил корабль на стабилизаторы. Корабль подпрыгнул раз, другой, изогнулся и лег на израненный метеорами бок. Рейнджер сержант Картр, поддерживая левое запястье правой рукой, облизал кровь с разбитых губ. Стена пилотской рубки с иллюминатором превратилась в пол, защелка двери уперлась в одно из трясущихся колен Картра. Латимир не пережил посадки. Один взгляд на странно изогнутую черную голову астрогатора сказал об этом Картру. Мирион, пилот, безжизненно свисал из паутины ремней у контрольного щита. Кровь текла по его щекам и капала с подбородка. Может ли течь кровь у мертвого? Картр так не думал. Он сделал медленный пробный вздох и почувствовал облегчение, оттого что вздох не сопровождался болью. Ребра целы, несмотря на удар, который отбросил его к стене. Он невесело улыбнулся, осторожно вытягивая руки и ноги. Иногда выгодно быть крепким нецивилизованным варваром с пограничной планеты. Свет замигал и погас. Картр чуть не взорвался, вопреки своему тщательно соблюдаемому спокойствию ветерана. Он ухватился за замок и потянул. Резкая боль в руке привела его в себя. Он не заперт, дверь сдвинулась примерно на дюйм. Он может выйти. Нужно выйти и отыскать врача, чтобы помочь Мориону. Пилота нельзя двигать, пока не будет ясно, насколько серъезны его раны… И тут Картр вспомнил. Врача нет. Уже три… или четыре… планеты. Рейнджер покачал болящей головой и нахмурился. Потеря памяти еще хуже боли в руке. Он не должен терять память. Три посадки назад, вот когда это было! Они отбили нападение зеленых после того, как вышел из строя носовой бластер. Тогда врач Торк получил отравленную стрелу в горло. Картр еще раз покачал головой и одной рукой начал терпеливо работать. Прошло немало времени, прежде чем он смог открыть дверь настолько, чтобы суметь протиснуться. Неожиданно в щель протиснулся голубой луч.

– Картр! Латимир! Мирион! – послышался голос из темноты. Только у одного человека на борту был голубой фонарь.

– Рольтх! – узнал Картр. Его подбодрило, что ждал его не кто–нибудь, а член их собственного исследовательского отряда. – Латимир мертв, но Мирион, мне кажется, еще жив. Ты можешь войти? У меня как будто сломано запястье… Он отодвинулся, давая возможность войти. Тонкое голубое световое копье прошлось по телу Латимира и сконцентрировалось на пилоте. Потом трубка фонаря оказалась в здорой руке Картра, а Рольтх пробрался к бессознательному Мириону.

– Каково положение? – Картру приходилось повышать голос, чтобы заглушить стоны пилота.

– Не знаю. Помещение рейджеров не очень пострадало. Но дверь в отсек двигателя заклинена. Я постучал по ней, никто не ответил… Картр пытался вспомнить, кто был на вахте у двигателей. У них осталось так мало людей, что каждый выполнял еще чью–нибудь работу. Даже рейджеров допускали к прежде ревниво охраняемым обязанностям патруля. Так было с нападения зеленых.

… – ручей с растительностью, признаки более плодородной местности к северу. Прошу разрешения вывести вездеход и произвести разведку в этом направлении. Было трудно обращаться к сплошной массе бинтов. Картр, вытянувшись, ожидал ответа командора.

– А корабль? Если бы этикет позволял, сержант Картр пожал бы плечами. Вместо этого он осторожно ответил:

– Я не техник, сэр. Похоже, корабль полностью выведен из строя. Вот и сказано – достаточно прямо. Снова Картр пожалел, что не видит выражения лица под слоем пласто–кожи. Тишина в кают–компании нарушалась только свистящим тяжелым дыханием Мириона. Пилот все еще не приходил в сознание. Рука Картра нестерпимо болела, и после чистого воздуха снаружи корабельный смог казался невыносимым.

– Разрешаю. Возврат в течение 10 часов… – Ответ звучал механически, как будто Вибор был говорящей машиной, воспроизводящей давно записанные фразы. Таков был приказ, который следовало дать при посадке на планету, и он отдал его, как делал уже бесчисленное количество раз. Картр отсалютовал и, огибая Мириона, направился к выходу. Он надеялся, что вездеход уже готов к полету. Иначе придется идти пешком. Снаружи ждал Зинга с рюкзаком за плечами. В руках он держал рюкзак Картра.

– Мы вывели вездеход. Заправили горючим из корабельных запасов… Обычно они не имели права так поступать. Но теперь было бы глупо не пользоваться запасами: все равно «Звездное пламя» больше не взлетит. Картр выбрался из люка и направился к месту стоянки вездехода. Филх уже сидел за управлением, нетерпеливо проверяя приборы.

Огибая разбитый корпус «Звездного пламени», они увидели у носа человека, машущего им рукой. Когда они приземлились, их ждал Джексен.

– Ну? – хрипло спросил он, не дожидаясь, пока опадет песок, поднятый посадкой.

– К северу плодородная открытая местность с изобилием воды, – доложил Картр. – Дикая животная жизнь…

– Съедобные водные существа! – прервал Зинга, облизывая губы при воспоминании.

– Признаки цивилизации? – Погребенная в песке старая дорога, больше ничего. Животные не знают высшей формы жизни. Мы вели запись, я могу прокрутить ее для командора…

Четверо рейнжджеров пересекли обгоревшую землю и остановились в тени высокого скального выступа. Солнце садилось, посылая красные и желтые копья света с западного края света. Но песок и камень по– прежнему излучали жар. Джексен, Дальтр и Смит ждали их, сузив глаза от блеска металлических бортов «Звездного пламени». Стояли они рядом, как бы ожидая… Чего? Нападения? На лице офицера–оружейника пролегли угрюмые морщины. Он был человеком средних лет, но раньше все его движения были эластичны. Картр заметил, что у Джексена поседели виски. И вдруг с некоторым удивлением понял, что в золотые дни Службы Джексен вообще не находился бы в коосмосе. Задолго до этого он занял бы административный пост в одном из портов флота. Есть ли до сих пор у Патруля такие порты? Уже пять лет Картр не бывал ни в одном.

– Ну, чего вы хотите от нас? – взял на себя инициативу Джексен. Но Картр не проявил ни малейшего смущения или испуга. «Необходимо,

– инстиктивно он обратился к формальной речи, которую слышал в детстве, – нам необходимо обсудить положение. Взгляните на корабль… – Ему не потребовалось указывать на разбитый корпус. Никто и так не мог оторвать от него взгляда.Неужели вы искренне думаете, что его можно оживить? Последний полет мы начали недоукомплектованными. А те запасы, что мы растягивали на месяцы, кончились. Нам остается лишь одно: мы должны снять с корабля оборудование и разбить лагерь в местности…

– Именно такую болтовню мы и ожидали услышать! – выпалил Дальтр. – Вы все еще должны выполнять приказы, хотя и произошло крушение! Но этот горячий ответ произнес не Джексен. Джексен, крутой, резкий, поглощенный Патрулем, приказами, традициями, – он не был ослеплен и оглушен всем этим.

– Чьи приказы? – спросил Картр. – Командор не в состоянии отдавать приказы. Вы приняли команду, сэр? – прямо спросил он у Джексена. Покрытая загаром кожа офицера не могла побледнеть, но лицо его стало старым и несчастным. Губы его растянулись, зубы оскалились в зверином рычании гнева, боли или раздражения. Прежде чем ответить, он вновь взглянул на разбитый корабль.

Тикил, в сущности, представлял собой три города: два из них отмечены на карте северного континента Корвара, a третий — рана, рубец, нанесенный войной и все еще не залеченный. Северная и Западная части Тикила были экзотическим цветком планеты, которая вбирала в себя богатство с первого поселения. В Восточной части Тикила, примыкающего к космопорту, находились скалы, мастерские и магазины — тысячи различных заведений, необходимых для безмятежного течения жизни в этом экзотическом цветке, где три четверти элиты галактического сектора наслаждались жизнью, осуществляя свои капризы.

В Южной части находился Дипил — собрание мрачных, непривлекательных построек. Жить здесь — значило принадлежать к низшему классу. У человека из Дипила было три возможных пути в будущее. Он мог попытаться прожить без гражданства и разрешения на работу, соперничая со множеством таких же, как он, в Центральном Распределительном Пункте, надеясь на предоставление работы. Он мог каким–нибудь образом собрать сумму, необходимую для уплаты большого вступительного взноса, и попытать счастья в незаконной, но процветающей и опасной Воровской Гильдии; наконец, он мог подписать контракт на работу вне планеты и улететь в замороженном состоянии, не имея представления, что его ожидает.

Война двух секторов зашла в тупик пять лет назад. Две главные соперничающие силы разделили добычу — «сферу влияния». Несколько больших и некогда богатых планет были списаны со счетов, потому что ни один человек не осмеливался высадиться на мирах, превращенных в шлак. Но окраинные миры перешли во владения той или иной из главных держав: Конфедерации и Союза. В результате представители нескольких маленьких наций оказались бездомными.

В начале войны проводилась насильственная эвакуация с таких окраинных миров: пионеров сгоняли с их земель, чтобы разместить на них военные базы и замаскировать солнечные батареи. Так появился Дипил на Корваре, далеко от линии фронта. В начале на волне митингового патриотизиа жители Дипила встретили хороший прием. Но позже, когда их родные планеты были уничтожены или проданы за столом переговоров, последовали вспышки возмущения, и на нескольких планетах прошли демонстрации с призывом избавиться от докучливых поселенцев.

И вот теперь, перед рассветом, в Тикиле люди из Дипила сидели с поникшими плечами у внешней стены Центрального Распределительного Пункта или слонялись у двери, где проходила граница между имущими и неимущими.

Клетка с большой осторожностью была установлена на сидение позади водителя флиттера, а за все это время пути изнутри не доносилось ни звука. Но Трой еще два раза ощущал мягкое прикосновение, немедленно исчезающее, как только он напрягался. Возвращая тележку на место, Трой напряженно размышлял. Никто не проявлял удивления или интереса к содержимому клетки. Считал ли Зул эти мягкие прикосновения чем–то обычным? А мождет, он вообще не замечал их? И что же за существа находятся там внутри?

Теперь космонавтам, исследователям, пионерам известно о туземной жизни тысяч миров. И Трой слышал в Дипиле рассказы людей, живших на самых разных планетах, в обширном секторе Галактики. Но никто даже предположения не высказывал, что возможно существование жизни, которая устанавливает контакт с разумом человека. С разумом!

Трой остановился. С разумом? Вот оно что. Он нашел название для этого прикосновения. Но…

Он не ощущал, что его глаза сузились, а пальцы выбивают легкую дробь на поясе. Прошлое предупреждало его: смотри, слушай и храни свои мысли при себе.

Трой повернулся так резко, что уловил легкое движение. Недалеко стоял Вармс, локтем упираясь в груду ящиков и явно ожидая очередных приказаний, однако, он только что смотрел на Троя, хотя сейчас делал вид, что не замечает его. Неужели Вармс думает, что Хоран вызовет патрульного? Он хорошо знает законы Дипила. Пока Вармс ничего не предпринимает против Кайгера, которому временно принадлежит верность Троя, Хоран никому не сообщит о нем.

Трой изучал животных, а их голубые глаза пристально рассматривали его, других контактов не было. Однако, он был уверен, что предыдущий контакт не был плодом его воображения.

Кайгер открыл клетку. Черная кошка встала, изогнула гладкую спину, вытянула передние лапы и затем осторожно вышла во двор. Ее голубоватый товарищ держался позади, а черный исследовал окружающее при помощи глаз и носа.

— Ссс.., — властный голос Кайгера перешел в бормотание. Он вытянул руку, чтобы черная кошка обнюхала ее.

Кошки были частью экипажа любого космического корабля. Трой видел их в доках. Но столетия путешествий между звезд привели к радикальным изменениям в породе. Никто из тех кошек не обладал такими длинными и гибкими лапами, такой заостренной мордочкой, большими ушами, шерстью такого цвета и такой красоты.

Черная без всяких усилий прыгнула на крышу клетки, оттуда вышла меньшая. Из ее пасти, обрамленной серым, послышался крик, похожий на тот, который предшествовал столкновению. Кайгер рассмеялся.

Все события пришлись на период затишья в магазине. Дневные покупатели уже ушли, а вечерние еще не появились. Кайгер ушел в свой кабинет, его служащие собрались на ужин. Трой пристроил тарелку на коленях во дворе. Через раскрытое окно над головой он слышал механическое повторение событий дня в коммуникаторе Кайгера.

— …Необъяснимая и внезапная смерть саттор–командующего Варена Ди.

Трой перестал жевать. В двух шагах от него стоял флиттер, а в нем ящик с едой, которую надо было доставить на виллу саттор–командующего Варена Ди для его животного.

— … вышел в отставку из руководства Советом в прошлом году, — продолжал механический голос.

— Но многолетний опыт давал ему возможность оставаться консультантом по специальным проблемам. Утверждают, что он выступал советником при заключении договора с Панарком У. Представители правительства не подтвердили, но и не отрицали эти слухи. Передаем сообщение Совета: «С глубочайшим сожалением…»

В ответ на сигнал тревоги из клеток не донеслось ни звука. Это укрепило уверенность Троя в том, что где–то в помещении установлен «слиппер». Он полностью включил свет и начал поиски.

Обитатели клеток были погружены в глубокий искуственный сон. Все, за исключением кинкажу. Яркие бусинки глаз смотрели на Троя, маленькие лапки цеплялись за сетку. Трой уловил скорее оживление, чем стах. Сигнал об опасности означал сигнал ему, а не просьбу о помощи, как это было в саду виллы Ди.

Трой провел пальцем по сетке, глядя в эти круглые глаза.

— Если бы ты сказал мне, что за этим скрывается, — прошептал он.

— Кто–то идет…