— Послушай, Айрин… — Рой перестал нервно грызть ноготь и уставился на сестру. — Ты ведь летишь в Толедо на пять дней раньше назначенного срока? А может, захватишь с собой Джесси? Я знаю, ей понравится Испания.

— Но, Рой, я ведь лечу устраиваться на работу!

— Всего на несколько дней, Рин. Как только станет ясно, что тебя берут, сразу же отправишь ее назад. За это время она привыкнет к мысли о Вивиен.

— Я прямо не знаю. Джесси стала такой своевольной. Она совершенно не слушается меня.

— Это я возьму на себя, — поспешно сказал Рой. — Ну же, Айрин, пожалуйста!

Толедо встретил их невыносимой жарой. Хмурая Джесси категорически отказывалась выходить куда бы то ни было из прохладного гостиничного номера, целыми днями валяясь на кровати перед телевизором. Но Айрин мужественно исследовала раскаленный город. Правда, по улицам она бродила лишь в утренние и вечерние часы, а с двенадцати до четырех укрывалась от зноя в музеях, выставочных залах и кафе.

Айрин медленно шла по узкой мощеной улице, стараясь держаться в тени. Завтра наконец состоится ее собеседование с испанским графом (или грандом?) со звучным именем синьор д’Аламейда, которому зачем-то потребовалась англоязычная няня для восьмимесячного ребенка.

Как сжалось ее сердце, когда она впервые услышала о мальчике… В таком возрасте остаться без матери! Кто за ним присмотрит, кто поймет, почему он плачет? Восьмимесячный ребенок — крошечный, беспомощный, беззащитный. А графу, наверное, некогда заниматься своим маленьким сыном. Да он, скорее всего, и не привык заботиться о ком-либо, кроме себя.

Впрочем, Айрин слабо представляла себе, как может выглядеть современный граф. В памяти всплывали обрывки исторических фильмов — граф в шелковом камзоле и высоких ботфортах выхватывает шпагу из-за пояса. Вид у него холодный и высокомерный. Как у миссис Хенстридж. Бедный ребенок!

Вспомнив ледяной взгляд своей хозяйки, Айрин невольно поежилась, хотя вокруг царила жара. Агата не раз одаривала ее этим взглядом. Но особенно неприятно было тогда, после зоопарка.