Утро выдалось на редкость солнечным. Свет пробился даже через тёмные шторы и разбудил Альберта, имевшего все основания поспать ещё хоть час. Суббота, впереди – неспешные, ленивые выходные, проводимые с книгами и фильмами. Ну, больше времени – больше удовольствий, и Альберт спустил костлявые, мозолистые ноги на пол.

Надо сказать, что Альберт был примечателен своей несуразностью. Шаг от совершенно механического переходил в вихляющий, старушечий. Видная фигура обладала забавной крючковатостью, немного жалкой, если задуматься. Спортивный, но всё равно пухлый и нескладный. Руки бессильные, детские, узловатые, с чувствительными ледяными пальцами. Хороши только твёрдые плечи. Шея короткая, нежная, хилая. Голова маловата, и лицо выглядит тяжелым. Водянистое, помертвелое, однако когда надо – почти что обворожительное. Глаза сухие, мелкие. Голос мягко переходил от извиняющегося к страдальческому.

Кухня – место замечательное, первостепенной важности. Тут можно с толком позавтракать, а не как некоторые несчастные – в забегаловке. Сварить кофе в турке, обязательно с двумя ложками сахара. Налить в чашку и добавить жирного, почти как сливки, молока. К кофе взять кусок сыра и пару ломтиков вяленого мяса.

Да только кофе-то нет. А значит и сыру с мясом придётся ждать до завтра. Но чай это тоже хорошо. К чаю можно намазать хлеб маслом, приготовить яичницу или даже расстараться на жареные кабачки с чесноком. А если яйца варить, то их надо есть только под кофе.

Альберт вскипятил чайник и налил воду в чашку. Странно. На поверхности желтоватого, едва начавшего завариваться чая образовалась пена. Не такая как от шампуня, пузырьки были крупнее и не идеально-белые. Середина быстро осталось пустой, и они распределились по стенкам.