— Зачем вы сдали кровь?

Чисоев не ответил. Он стоял спиной к главврачу, намертво впечатав в пол обе ступни в дорогах, сшитых под заказ туфлях. Врос в затёртый линолеум, сделавшись частью скудного интерьера больницы — массивным, старомодным шкафом, который для смеху облачили в белый халат. Взгляд двух замочных скважин упёрся в матовое стекло дверей, отсекавших путь в отделение нейрохирургии.

— Артур Рустамович…

Шевельнувшись, шкаф превратился в человека. Медленно, всем телом, развернулся, словно вместо шеи у него был бетонный надолб. Главврач едва не попятился. Лицо у Артура Чисоева было серым, как застиранная до дыр простыня.

— Что?

До начала фотосессии оставалось минут сорок. Спешить было некуда. Тёмно-серебристый BMW Tycoon Виктории Чисоевой шёл по трассе, приближаясь к городу. Новое покрытие шуршало под шинами. Не Германия, конечно. Но с тем кошмаром, который был здесь ещё год назад, — не сравнить. Сыто урчал двигатель. Бархатистая упругость рулевых накладок под пальцами, кожаное нутро салона, совершенство обводов; металлический зверь, послушный воле хрупкой амазонки, — всё это доставляло Вике неподдельное удовольствие.

«670 лошадей! Хаманновский тюнинг! Эксклюзив!» — распинался Артур зимой, вручая ей ключи от подарка на день рожденья. А она не слушала мужа, пожирая глазами серебряное чудо, притрушенное блёстками мягкого снега, ощущая с замиранием сердца: влюбилась! Влюбилась не в мужика — в машину.

С первого взгляда…

Переливчатая трель мобильника заставила её поморщиться. Вика никогда не разговаривала по телефону за рулём.

И гарнитуру не любила. На миг скосив глаза, она скользнула взглядом по дисплею. Борис. Ничего, обойдётся. Даже если она опоздает. Борис с Аллой справятся без нее — не впервой. Вика сбавила скорость, протянула руку — сбросить вызов. В этот миг тёмно-синий «Ниссан», шедший перед ней, резко вильнул вправо. Он уходил на обочину с риском свалиться в кювет. Из-под колёс «Ниссана» вихрем взметнулась пыль. Целое облако пыли, которой неоткуда было взяться на новеньком шоссе.

В кармане заёрзал мобильник, поставленный на виброрежим.

Не глядя, Чисоев сбросил вызов. Ему звонили уже раз двадцать — с того момента, как менты доложились про Вику.

Телефон завибрировал снова. Артур попытался сунуть руку в карман — выключить чёртов мобильник на хрен! — но что-то мешало. Как выяснилось, пустой бокал, который Артур машинально продолжал сжимать в пальцах. Захотелось влепить бокал в стену — чтоб стеклянные брызги, чтоб звон острей бритвы. От коньячного аромата мутило. Говорят, так пахнут клопы. Наверное. Артур понятия не имел, как пахнут клопы.

У них никогда не было клопов.

— Ещё капельку?

Сеня Волчик был медвежатником.

На его визитке было написано синим по жёлтому: «ЧП „Медвежатники“ предлагает услуги по вскрытию сейфов и замков. Работаем круглосуточно! Прибытие мастера в течение 30 минут!» Сегодня Сеня примчался за четверть часа. Шеф сказал: бекицер. Сеня! На колёса и бегом! Когда шеф говорил: «Бекицер». Сеня в уме переводил из Высоцкого: «Меня к себе зовут большие люди…»

И ни разу не ошибся.

Вскрывать отель ему довелось впервые. Сеня чувствовал себя неловко. За спиной топтались «маски-шоу»: броники, шпалеры, морды, обтянутые дешёвым трикотажем. Один всё время заглядывал Сене через плечо. Если бы не он, Сеня уболтал бы замок ногтем на мизинце. А так пришлось ломать комедию. Сеня пыхтел, сопел, звенел инструментом. В шортах до колен, в футболке навыпуск, в шлёпанцах на босу ногу, с жёлтым рабочим чемоданчиком, медвежатник выглядел тем ещё жлобом. Внешность не раз спасала Сеню: там, где человеку с двумя дипломами давно начистили бы сурло, Волчик проскальзывал, как с вазелином. Даже с учётом своей кандидатской степени. О степени вспоминала только мадам Волчик, два раза в год: на Сенин день рождения и вдень смерти её папы, Сениного научного руководителя.

— Быстрее можно? — спросили Сеню с нажимом.

— Они там что, взбесились?

— Рустамыч, ты только не нервничай…

— Это Дорфман! Это его хитрожопости…

— Рустамыч, не бери в голову…

Водители «скорых», курившие у въездного пандуса, отошли подальше. То, что не удалось главврачу и лишь частично удалось внезапной, плохо объяснимой ненависти к амбалу-медбрату, сделал Геныч, глава юридической службы Чисоева. Артур забыл о Вике. Загнал аварию в глухой угол сознания, забил двери и окна досками крест-накрест. Дал увести себя из корпуса на свежий ветерок, под ёлки. Атаковали его бизнес-хозяйство, как при жизни говорил отец. Отец полагал, что у мужчины есть два хозяйства, одно из которых ниже пояса. И оба надо охранять любой ценой, рвать врага зубами. Если, конечно, ты мужчина.

— Зачем вы принесли бульон?

Девушка молчала. В руках у неё был смешной, новогодний пакет: еловые лапы, слегка притрушенные снегом, и праздничные, глянцево-яркие шары. Когда девушка переступала с ноги на ногу, в пакете что-то звякало.

Бокалы с шампанским, подумал Артур. Если Новый год…

— Возьмите, — сказала девушка. — Пожалуйста.

Профессор Кличевский нахмурился. Он был с большого недосыпа.

Охранники при виде хозяина взлетели орлами:

— Добрый день. Артур Рустамович!

— Привет, Костя. Привет, Стас. Как обстановка?

Он заставил себя улыбнуться.

— Всё нормально, Артур Рустамович. Происшествий нет.

Странички «Вконтакте» и на «Фейсбуке» ему открыла Ксюха, в прошлом году. Сказала: «Папа, ну ты прямо как лох!» — и открыла. Артур туда заглядывал редко. Следил, чтобы Ксюха, с её-то дуроломным азартом, не повыкладывала в открытый доступ чего не надо. Когда Ксюху всё-таки пробило на компромат, сменил пароли. Подписался в сообщество вольной борьбы, нашёл пару-тройку знакомых тяжей. Те больше интересовались Шамилем — что да как.

Денег будет просить, подумал Артур. Гуляй. Оксана.

Не дам.

…изображение плыло перед глазами. Цветные пятна без смысла и содержания. Картинка на мониторе оборачивалась ковром осенней листвы. По шуршащим листьям, протянув руки для объятий, к Артуру радостно бежали новая жена, новая дочь и новый внук. Их лица заслоняли Вику. Ксюху и Вовку. Спешили вытеснить, заменить собой…

Он едва не ударил по монитору кулаком. Проморгался, возвращая ясность зрению; потянулся за остывшим кофе. К счастью. Стрельников так и не притронулся ко второй чашке. Рука дрожала. Едва не пролив кофе на рубашку, он осушил чашку одним глотком. Облегчение не наступало. Его бросало то в жар, то в холод. «За что?! — беззвучно кричал Артур, чувствуя, как на висках вспухают синие, готовые лопнуть жилы. — За что мне всё это? Испытание? Искушение?! Чего ты хочешь от меня?!» Кричал и не знал, к кому обращается.

Вот так, подумал он, и сходят с ума.

Осторожно, с маниакальной подозрительностью. Артур скосил глаза на монитор. Осенние листья рассыпались в прах. Вместо них дисплей перечеркивала по горизонтали оранжевая стрела «Яндекса». Пестрели ссылки и заголовки «горячих» новостей. Когда он успел переключиться на страницу поисковика, Чисоев не помнил.

«Отставка министра здравоохранения…»

— …в полную силу, я сказал!

Васёк ломанулся брать захват. Он сумел без потерь войти в ближний бой, даже зацепился, клещ весом с центнер. Но работать против вольника в трико Ваську, чёрному поясу дзюдо, было неудобно. Мешала привычка хватать за одежду. Он поймал Артура за запястье, правой рукой воткнулся под мышку, за спину, скручиваясь винтом…

Слишком долго!

Ростом выше Чисоева, Васёк подсел глубже, чем следовало бы. Артур дёрнул его на себя, вынуждая утратить равновесие, резким взмахом подхватил незагруженную ногу соперника — и послал героя дня через грудь, прогибом в падении. Васёк пошёл легко, как первая рюмка. Опытный борец, он сгруппировался, готовясь к приземлению.

Но Чисоев уже рушился следом, изворачиваясь в воздухе.

— ВСТАНЬ И ИДИ! — велели ему.

А он не встал и не пошёл. Даже головы не повернул. Так и остался сидеть возле пыльного просёлка. Тронул синюю кепку с длинным козырьком, сдвинул на ухо по давней, ещё студенческой привычке. Прикусил сухую травинку, усмехнулся — и лишь тогда соизволил ответить:

— Не хочу.

Бездонное, светлое от жары небо моргнуло чёрным зрачком. Громыхнуло гневом:

— МЕНЯ ЛИ ОСЛУШАТЬСЯ ДЕРЗАЕШЬ?

Дверной звонок оторвал Александра Петровича от кофе. Последний глоток остался, самый сладкий. Колеблясь, он по-глядел в сторону коридора, взвесил чашку в руке. Дочь и внуки звонят дважды, соседи сверху — один раз, зато долго, от души. Тот, кто стоял сейчас за дверью, нажал кнопку с очевидной робостью. Вместо привычного «ти-рим-бом!» — убогое «трим». Даже без восклицательного знака.

Продавец мёда? Очередной свихнувшийся сектант с евангелием американской печати в зубах?

«Знаете ли вы истинное имя Бога?»

Каждый раз он сдерживался, чтобы не ответить с привычным ехидством. Грех обижать убогих, ещё заикаться начнут. Знакомый полковник-опер в таких случаях рапортовал:

«Я даже истинную фамилию его знаю!»

— …Нет, не слыхал. Я, Шамиль, новости редко слушаю. Раньше ВВС включал по старой памяти, потом бросил. У них теперь тоже реклама…

Александр Петрович, бывший учитель географии, бывший классный руководитель, бывший заслуженный учитель бывшей республики, аккуратно опустил чайник на вытертую подставку из можжевельника. В последний момент рука дрогнула, тяжёлая капля ударила по крышке фаянсовой сахарницы.

— Но это меня ничуть не извиняет. Какой кошмар! А мне казалось, что у кого-кого, а у твоего брата всегда всё будет в порядке.

Чисоев Шамиль с трудом привыкал к жизни на новом месте. Дичился, дрался с одноклассниками, ссорился с учителями. Один лишь физрук плясал от радости — бегал к директору, защищал, уговаривал. Новому классному руководителю досталась нелёгкая ноша. Зато Чисоев Артур по жизни шёл вприпрыжку. Быстро находил друзей, ладил с педагогами.

Улыбался…

Грунтовка сбегала с холма, обрывалась возле широкого пруда, карабкалась на дамбу. За прудом возвышался ещё один холм. Справа — жиденькая роща, слева — белые домики под красными крышами. Дальше, до горизонта, зеленел лес. Над кронами деревьев, в дальней дали, гроздьями висели грозовые тучи. Чувствовалось: армада наготове, собирает силы, ждёт своего часа…

— Хитцы, — пояснил Шамиль. — Артур участок купил, дом строить начал. Не для себя, для дочери. Воздуха много, от города далеко. Глушь, дремучие места. Дожди пойдут, так хоть вертолёт вызывай!

Александр Петрович взглянул с интересом. Область он знал хорошо, но в «дремучих местах» бывать не приходилось. Ехали полтора часа, и это по сухой дороге.

— Артур там. Он сюда ночью поехал. Как пистолет отобрали, он вначале кричал, шумел. Парней из охраны бить хотел. Потом спать лёг. Час спал, вскочил, как на пожар, — и велел ехать в Хитцы. Я к нему в семь утра пришёл — опоздал.

— Значит, оружия у него нет?

— Не пустишь, значит?

— Шамиль Рустамович!

— Не пустишь? — тихо, без выражения повторил Чисоев-старший. — Меня не пустишь?

— Шамиль Рустамович! — парень, бледней смерти, подался вперёд. Приложил руку к сердцу. — Простите, ради бога! Что я могу сделать? Артур Рустамович велел: никого. Вася про вас спросил, так он даже отвечать не стал…

Забор был трёхметровый. Ворота сияли новым металлом. Парни, стоявшие у калитки, загораживая проход, походили на два мебельных шкафа. Александр Петрович хмыкнул: два шкафа, один сейф. Кто кого?