Как волна радара, отразившись от какого-то предмета, возвращается к своему источнику, так биение сердца Роя Комплейна, казалось, заполнило все окружающее пространство. Он стоял в дверях своего жилища, вслушиваясь в гневные удары пульса в висках.

— Ну, уходи, давай, если ты вообще собираешься уходить, ну! Ты же мне сказал, что уходишь!

Сварливый голос Гвенны за спиной ускорил его решение. Издав приглушенный вопль, он, не поворачиваясь, захлопнул дверь и до боли начал тереть руки, чтобы успокоиться. Именно так и выглядела его жизнь с Гвенной: сперва ругань без всякого повода, а потом эти бешеные, изматывающие как болезнь, вспышки гнева. И что хуже всего, это не был обычный чистый гнев, а какое-то омерзительное липкое чувство, которое даже при наивысшем накале не могло заглушить сознание того, что вскоре он вновь окажется здесь, унижаясь и прося прощения. Что поделаешь… Комплейн не мог обойтись без нее…

В эту раннюю пору неподалеку шаталось еще несколько мужчин. Время работы для них еще не настало. Группа, сидевшая на полу, играла в «скачки вверх». Комплейн подошел к ним и, не вытаскивая рук из карманов, хмуро наблюдал поверх голов за ходом игры. Поле игры было начерчено прямо на полу и представляло собой квадрат со сторонами, равными двойной длине мужского предплечья. На поле в беспорядке были разбросаны кости и фишки. Один из игравших наклонился и переместил свои фишки.

— Охват на пять позиций, — заявил он с безжалостным триумфом. Потом он поднял голову и заговорчески подмигнул Комплейну.

Охота сделалась для Гвенны великим развлечением. Она избавляла ее от Кабин, где женщинам было запрещено покидать территорию, занимаемую племенем. Кроме того, охота ее воодушевляла. Она не принимала участия в самом убийстве, просто кралась, как тень, за Комплейном, выслеживая зверей, населяющих чащу. Несмотря на развитое выращивание домашних животных и вытекающее отсюда падение цен на дичь, Кабины были не в состоянии удовлетворить все возрастающий спрос на мясо. Племя постоянно находилось на грани кризиса. Оно возникло всего два поколения назад, основанное дедом Грина, и еще какое-то время не могло быть самообеспечивающимся. По сути дела, любое серьезное событие или обстоятельство могло привести к разброду среди людей, которые принялись бы искать счастья среди других племен.

Снова Комплейн и Гвенна шли по тропинке, начинавшейся сразу за передней баррикадой, но потом свернули в чащу.

Несколько ловцов и охотников, которые встретились им по пути, исчезли в листве, и теперь их обступило одиночество — шелестящее безлюдье джунглей.

Комплейн вел Гвенну вверх по узенькому проходу, скорее продираясь через заросли, чем раздвигая их. Таким образом, он оставлял за собой менее заметный след.

Наверху они задержались, и Гвенна начала беспокойно заглядывать через его плечо.

Отец Генри Маррапер был полным, крепкого телосложения мужчиной. Присев на корточки, он оперся спиной о стену, и его огромный отвислый живот мерно колыхался перед ним.

Поза, в которой он находился, была обычной его позой, зато необычным было время, в которое он появился. Комплейн остановился перед скорченной фигурой священника, ожидая приветствия или объяснения, но поскольку ничего такого не последовало, вынужден был заговорить первым. Однако ему ничего не пришло в голову, кроме неопределенного ворчания.

Маррапер вознес вверх грязную лапу.

— Пространства для твоего «я», сын мой.

— За твой счет, отец.

Явь понемногу кончилась, приближался период сна, и Комплейн чувствовал, как с приближением следующей порции наказания желудок его делается все более неспокойным. Через три сон-яви на четвертую, как в Кабинах, так и на прилегающих территориях, наступала тьма. Это не была абсолютная темнота. Тут и там в коридорах тлели квадратные контрольные светильники, напоминающие луну, только в помещениях было безлунно и царил мрак.

Таков был, впрочем, привычный закон природы, Правда, старики говорили, что при жизни их родителей тьма не длилась так долго, но у стариков, как правило, скверная память, и они любят рассказывать странные истории о своем детстве.

В темноте водоросли съеживались и опадали, как пустая шелуха. Их гибкие плети делались хрупкими, ломались и все, за исключением самых молодых, делались черными. Так выглядела недолгая их зима. Когда появлялось солнце, молодые стебли и побеги энергично тянулись вверх, покрывая мертвые растения новой волной зелени. Четыре сон-яви спустя и они отмирали. Такого рода цикл переживали только самые сильные и приспособленные.

Теперешнюю явь большая часть из нескольких сотен людей, населявших Кабины, пребывала в бездеятельности, преимущественно в горизонтальном положении. После варварских вспышек радости всегда наступал период апатии и спокойствия. Все ощущали облегчение, и в то же время были неспособны включиться в ежедневную рутину. Вялость охватила все племя. Утомление окутало его словно щупальцами, снаружи баррикад водоросли стали заполнять очищенные поляны, но только голод был в состоянии поставить людей на ноги.

— Я бы мог перебить их всех, и ни одна рука не поднялась бы им на защиту, — сказал Вэнтедж.

Часто используемое в Кабинах присловье звучало так: «Делай не думая». Порывистость считалась признаком мудрости, а счастливчики всегда поступали согласно своим первым побуждениям. Это был единственно возможный принцип, так как при постоянной нехватке возможностей и какого-либо рода деятельности всегда существовала вероятность, что это лишающее сил апатическое бездействие может охватить все племя. Маррапер, будучи специалистом по использованию всевозможных традиций племени для своих целей, прибегнул к этому неопровержимому аргументу для мгновенной мобилизации остальных трех участников своей экспедиции. Они похватали пакеты, натянули куртки и понуро поплелись за ним по жилым коридорам, на ходу прикрепляя парализаторы. Мало кто встретился им на пути, а попадавшиеся не уделяли им особого внимания. После последней вспышки веселья безразличие собирало тучный урожай. Маррапер остановился перед дверью своего жилища и полез за ключом.

— Почему мы остановились? Если мы начнем здесь крутиться, то нас сейчас же поймают и разорвут в клочья. Если уж мы решили уйти в Джунгли, так пошли сейчас.

Маррапер повернул свое обрюзгшее лицо в сторону говорившего, но тут же отвернулся, не унижаясь до объяснения. Вместо этого он распахнул дверь и позвал:

— Рой, выходи и познакомься со своими товарищами!

Как и пристало опытному и всегда настороженному охотнику, Рой появился на пороге с парализатором в руке. Он спокойно обвел глазами трех человек, стоявших рядом с Маррапером. Он знал их всех.

— А ты храпишь, святой отец, — дружелюбно сказал Роффери, когда они с началом новой яви сидели за завтраком.

Их взаимные отношения подверглись каким-то неощутимым изменениям, словно во время сна подействовала на них какая-то колдовская сила. Чувство, что они беглецы, пресытившиеся жизнью в Кабинах, исчезло. Беглецами они, разумеется, так и остались, но в том смысле, в каком все мужчины стремятся к бегству; но в первую очередь они ощущали связь, объединявшую их и противоположную всему миру. Дежурство пошло на пользу душевному состоянию Роффери, который теперь сделался почти послушным. Из всех пятерых, казалось, только с Вэнтеджем не произошло перемен.

Его характер, постоянно подвергающийся разрушительному действию одиночества и самоунижения, словно деревянный столб в центре беснующегося водяного потока, не обладал никакими возможностями к изменению. Вэнтеджа можно было либо убить, либо сломить.

— За эту явь мы должны уйти как можно дальше, — сказал Маррапер. — В следующую сон-явь будет как всегда темно, а путешествовать в такую пору не рекомендуется, так как фонарики могут выдать наше присутствие. Однако, перед тем, как мы отправимся, я бы хотел обрисовать наши планы, а для этого мне придется рассказать кое-что о корабле.

Не переставая жадно зевать, он с улыбкой обвел их глазами.

В самом центре механизма, именуемого человеком, находится мощная воля к жизни. Механизм этот настолько тонкий и чувствительный, что какие-либо неприятные последствия происшествия в детстве могут породить стремление прямо противоположное жажде жизни — тягу к смерти. Обе эти тенденции ведут спокойное совместное существование, и человек живет, вовсе не отдавая себе отчета в этом. Лишь внезапно кризис выявляет их наличие и одновременно роковую двойственность человеческой природы, и таким образом человек, прежде чем окажется в состоянии вступить в борьбу с внешним врагом, должен выдержать затяжную войну с самим собой.

Так было и с Комплейном. После первого беспамятства сначала появилось лишь страшное желание вновь сбежать в беспамятство. Но бессознательность была ему омерзительна, и сразу же появилось глубокое убеждение, что ему необходимо бежать, чтобы выбраться из положения, в котором он оказался. Тяга к бегству минуту спустя исчезла, и осталось лишь стремление положиться на судьбу и вновь погрузиться в ничто, однако жизнь упрямо возвращалась.

На несколько секунд он открыл глаза. Он лежал в полумраке на спине и что-то вроде серого потолка проплывало над ним едва ли не в нескольких дюймах над его головой.

Потолок двигался назад, или же сам он двигался вперед. Будучи не в состоянии определить, как обстоит дело, он вновь закрыл глаза. Усиливающееся ощущение неудобства дало ему знать, что его руки и ноги связаны.

Голова его раскалывалась, а отвратительный запах забивал легкие до такой степени, что дышать стало серьезной проблемой. Он понял, что Гиганты угостили его какой-то газовой капсулой с мгновенным действием, но скорее всего без неприятных последствий.

Путешествие продолжалось. Они упрямо выкорчевывали водоросли и брели вперед, настороженно преодолевая темные участки, где не было света и не росли растения. Они миновали некогда посещаемые районы, где все двери были выломаны, а в коридорах лежали груды переломанных предметов. Все живые существа, которые попадались им, были боязливы и старались избегать их по мере возможности. Впрочем, было их немного — какой-то одинокий козел, одиночки или небольшие группы полулюдей, которые в панике спасались бегством, стоило Вэнтеджу похлопать в ладоши. Таковы были Джунгли, и в дебрях их притаились века молчания.

Кабины, совершенно забытые, остались далеко позади. Они даже позабыли о своей смутной цели, поскольку повседневная реальность, постоянно подвергавшая их физические возможности все новым испытаниям, требовала от них всех сил и внимания. Отыскивать дополнительные соединения между секциями даже с помощью плана Маррапера было не всегда легко. Шахты лифтов часто оказывались заблокированными, а этажи кончались тупиками. Однако, они упрямо продвигались вперед, преодолев сперва пятидесятые отсеки, потом сороковые, и, наконец, на восьмую явь после ухода из Кабин они достигли отсека «29».

К этому времени Комплейн уже начал верить в теорию корабля. Изменение его взглядов происходило постепенно, но основательно, и важную роль в этом сыграли разумные крысы. Когда Комплейн рассказывал своим спутникам о том, как его похитили Гиганты, он совершенно не упоминал об инциденте с крысами. Он инстинктивно предвидел, что тот фантастический элемент, который приобрел бы его рассказ, ослабил бы впечатление от него и мог вызвать недоверие и Маррапера и Вэнтеджа. Однако, мысленно он постоянно возвращался к этим вызывающим страх тварям. При этом он отметил поразительное сходство между крысами и людьми, проявляющееся в их по-человечески жестоком обращении с существами другого вида, в конкретном случае — с кроликом. Крысы жили так, как это представлялось им возможным, нисколько не обращая внимания на окружающий мир. Но ведь с ними самими совсем недавно было точно так же.

Маррапер внимательно выслушал рассказ о Гигантах, но от комментариев воздержался.

— А они знают, где находится капитан? — спросил он немного погодя.