Так. Его рейс отложен, и он читает «Форчун» в накопителе аэропорта, ожидая объявления на посадку. Вначале говорили о незначительных доводках техники. Потом о борьбе с оледенением. Потом о толчее над аэропортом Ла Гардиа. Его багаж проверен, место зарезервировано, набитый черный портфель лежит на пустом кресле рядом. Снег сыплется потоком, словно звезды в гиперпространстве. Поэтому он застрял в окружающей вони, настолько оскорбляющей ноздри, что он старается дышать через усы. Печеные претцели, горячие хот-доги, охлажденный йогурт, пицца, кофе, дезинфектант. И обычные путешественники, одетые для короткого перелета, потеющие в своих креслах, проверяющие часы, звонящие по мрачным таксофонам из нержавеющей стали. Он никогда не мог привыкнуть к ним — слоям человеческих запахов и телесной грязи, результатам пуканья и зеванья, к выделениям людей, находящихся в стрессе, опаздывающих, делающих крюк, ожидающих — к этим бесполезным человеческим ритуалам, которые всегда несут в себе отчетливый привкус смертности, последнего расставания, отвергаемого знания, что они готовы вступить в нечто чуждое, в полет, чтобы мчаться в воздухе на скорости в 600 миль в час. И все это может забрать один удар молнии, одна незатянутая гайка, один пьяный пилот, один беззаботный контролер полетов — и они погибнут, они упадут, чтобы пятном украсить кожу планеты, словно жуки, размазанные на лобовом стекле.
Они это знают. Не удивительно, что так воняют.
Просматривая отчет о достижениях гольфиста Тайгера Вудса, он почувствовал некое присутствие рядом, тень, стоящую на краешке поля зрения. Потом услышал безошибочный звук игральной карты, брошенной на пластмассу. Он увидел, как она отходит: небольшая округлая женщина с короткими черными волосами вперевалку переходит от одного оказавшегося на мели путешественника к другому и рядом с каждым кладет свою карту. Карту с красным глазом на рубашке. Она положила ее на его портфель.
Эти люди. Нищие иностранцы. Кришнаиты в оранжевых робах и с удушливым ладаном. Хрустящие филиппинские монахини в накрахмаленных белых рясах, вроде вон той, стоящей в центре зала ожидания, словно скала в реке, протянув свою кружку с красным крестом. Их присутствие. Помощник по бизнесу, который ввел его в удовольствие дистиллированных напитков, хорошо об этом сказал: «Они напоминают мне монахинь в моей школе. Даже их позы заставляют чувствовать свою вину. Мне всегда хочется сказать им: «Эй, сестрички! Я никого не заставляю голодать. Если они сироты, то лучше бы их мамочке держать свои ножки скрещенными».
Что ж, это точно. Лучше бы их мамочке держать свои ножки скрещенными.