Как начинается день? А? Эээ!

Так-то, дружок!

Никто не знает, где начинается день. Некоторые ученые думают, что это происходит где-то над океанами. Но океаны, хотя они такие большие, были не всегда. Да и день над ними не столько начинается, сколько продолжается.

А как же начинается день?

Просто однажды в одиноко пустой Вселенной какой-нибудь Бог говорит "Да будет день!". И вот тогда он начинается.

Стало так темно, что совсем уже нельзя было двигаться дальше. Всадник остановил коня, слез с него и стал распаковывать седельные сумки. Буквально через несколько минут в придорожных кустах был организован ночлег для одинокого путника - косо натянутый полог, спальный мешок на устланной ветками земле, над костерком висел небольшой котелок, а сам всадник усердно занимался своим другом и любимцем - снимал упряжь, пучками травы растирал мягкую шкуру, гребнем вычесывал из гривы и хвоста мусор и грязь этого дня. Конь переступал всеми ногами и довольно фыркал, в неверных отблесках костра жесткая шерсть скакуна переливалась серебристыми волнами по гнедому полю шкуры, создавая мару волшебных узоров.

- Стой, стой, не вертись! - путешественник хлопнул коня по шее, тот всхрапнул и замотал башкой. Потом потянулся к листьям кустарника. - Ненасытная твоя утроба, сколько же ты зелени перевел в дерьмо? На вот, отвлекись на минуточку. Конь оторвался от зеленых листьев и ткнулся мордой в подставленную ладонь. В это время хозяин с наслаждением трепал свежерасчесанную шелковистую гриву. Потом обнял скакуна за шею и стоял так несколько секунд.

В ночном воздухе сладко тянуло ароматом костерка и вкусностью походного варева. Человек у костра споро работал ложкой над котелком, быстро приведя его в совершенно чистое состояние. Искать ручей было лень, все было лень. Поэтому человек выцедил остатки воды из объемистой фляги и наскоро прополоснул походную посудину. Засунув остатки провизии в седельные сумки, он подложил под голову бревнышко и растянулся на спальнике. Ночные ароматы и звуки, прохлада ночного воздуха, хрумканье в тишине коня, тяжело переступающего по земле, и ночное небо над головой. Маленькое счастье для одинокого путника. Одинокий путник любовался звездами, как он это делал уже почти двадцать три года. Примерно раз в неделю ему приходилось вот так вот смотреть в звездный круговорот, и каждый раз он испытывал блаженство - блаженство бесконечной пустоты, смешанной с профессиональным знанием. В любой момент он мог назвать каждую звезду по имени, по-русски, по-арабски, по-английски, на хинди и еще на десятке языков. Он мог назвать ее значение в судьбе живущего, а мог сообщить массу и температуру, и мог определить влияние звезды на время в данном секторе вселенной, мог, но... Но просто любовался бесконечным круговоротом мерцающих точек. Потому что, кроме всего прочего, он был человеком. И ничто человеческое ему не было чуждо.

Звездное небо, которое влияло на судьбу каждого живущего на крохотном сгустке материи, называемом Землей, проявило свое могущество, и человек забрался в спальник, полностью отдавшись этому влиянию, ибо если над головой - звезды, значит пора спать. Этот человек не спорил с законами вселенной.

На юге, на огромных территориях Хаманской пустыни простиралось могущественное государство Ашрат. Шах Хиязар был уже немолод, он сидел на резном троне из желтоватой кости африканских слонов уже почти четверть века, и повидал немало. Его небольшое государство жило спокойной, размеренной жизнью, отнимая на управление совсем немного сил и времени. В государстве не случалось совсем уж из ряда вон выходящих событий - подданные занимались каждый своим делом: крестьяне сеяли и жали, табунщики пасли скот, воры воровали а судьи исправно сажали их по степени вины - кого в зиндан, кого - на кол. Военачальники исправляли службу войны, исправно охотясь за разбойниками и подавляя мелкие восстания или мятежи в провинциях, а разбойники исправно противостояли ханским войскам, разжигая восстания или поднимая мятежи, а так же не давали пастухам и табунщикам ощутить рай на земле. Шах Хиязар по молодости собирался совершенно истребить преступников, объявив закон о неминуемой смертной казни за многие преступления, на что его отец выразился коротко, но емко: "Молодо - зелено". Хиязар и сам много раз возглавлял поимку особо опасных преступников, каждый раз их казнь превращалась в маленький спектакль, где подданные могли видеть величие правосудия и заботу его о простых правоверных. Правоверные расходились по домам, слава о законолюбивом, но кровавом шахе расходилась волнами от столицы. Но преступники не переводились, а шах набирался опыта в государственных делах и постепенно наложницы его гарема стали видеть своего господина реже, а волосы шаха уподобились горным вершинам. Опыт сурово ткнул Хиязара в действительность - пока есть государство, будут преступники. И Хиязар умерил пыл - смертная казнь была возложена на усмотрение самих судей, впрочем, с одной оговоркой - чересчур ретивые сами могли лишиться головы. И жизнь потекла размерено - ко всеобщему удовлетворению.

Увы, шахский трон, ежедневные заботы и развлечения становились для Хиязара привычкой. Они уже не будили юношескую кровь - немало вытекло ее в молодости. Не заставляли заботы тело взвиться в приятной истоме - тело уже не то, да и отточенный годами ум уже не искал себе задач свыше сил. Наследники шаха благопристойны, и чувствовал шах, в очередной раз выслушивая доклады о проделках старшего царевича что к этой пристойности примешивается изрядная доля той звериной непосредственности и природного буйства, что так еще были памятны шаху! Передавать трон шах не спешил, но опять же, не по причине глубочайших государственных интересов, коими оправдывался, а в силу привычки. Тяжело смотреть со стороны на занятый трон, когда занимал его почти тридцать лет!

Вечер грозил перетечь в скуку. Скука - главный враг всемогущих. Хиязар проводил вечер в неглубоком бассейне с горячей водой. Только что его погрузневшее тело обильно растерли мягкие и сильные руки, и сейчас Хиязар привычно наслаждался тысячам тонких уколов по всему телу, расслабившись в горячем бассейне. Аромат масел для притирания свивался с запахом горячей воды, навевая мысль об уюте и домашнем покое.

Однако наслаждение не было полным. Тонкая, едва ощутимая противная боль в затылке с самого обеда донимала шаха. И сейчас, на выходе из купальни, Хиязар почувствовал ее вновь. Именно поэтому слуги сегодня особенно предупредительны - шах за ужином отмел сразу три перемены блюд. Настроение правителя под вечер было далеко не лучшим. После ужина шах выслушивал донесения начальников стражи, и особенно его заинтересовал доклад начальника дворцовой охраны:

Марка подвели к горной выработке и грубо толкнули вперед. Уставшее тело подвело, и Марк бухнулся на колени. Это было очень больно - коленями об острую каменную крошку.

- Ну, вот. Мы и пришли, - сообщил сопровождающий.

Марк повертел шеей и плечами, потом поднялся. Ему никто не препятствовал. Через несколько минут он увидел группу рабов - пять человек волокли тележки с рудой, закатывали их на платформу и высыпали в огромный ковш. За ними из штрека вышли человек семь - видимо, надсмотрщики. Один из них отделился от группы и подошел к Марку и его сопровождающим. Остальные поглядывали в их сторону, но не подходили.

- Новенький? - спросил надсмотрщик. - Чей это?

- Неет, - неохотно ответил сопровождающий. - Милость Его Величества.

Хмурые тучи, хмурое небо. Хмурый Марк идет по хмурому лесу за серым плащом. Серый плащ ступает мягко, как будто плывет. Марк вспомнил фразу из "Бэмби": "И ни одна веточка не хрустнула под его копытами", и прислушался - нет, это не Король-Олень, это просто его новый хозяин. Он идет мягко, но ветки хрустят под его сапогами, и ничего такого в его походке на самом деле нет. Просто Марку скучно идти. Этот странный человек повернулся, и пошел в лес сразу после того, как Марк аккуратно повесил цепи (такие родные и привычные!) на гвоздик в сарае, сам, без напоминания пристроил тележку, и даже глупо поклонился входу в забой. Это было ребячеством, показухой, но Марк все равно сделал этот торопливый поклон, словно ожидая, что новый хозяин взмахнет кнутом, и привычная боль обрушится за проявление столь ненатурального почтения к руднику. Ведь никакого почтения Марк не испытывал. Но момент обязывал, и Марк поклонился. А хозяин просто повернулся, и пошел. Марк не стал испытывать судьбу попытками сбежать. Во-первых, бежать было некуда. Он видел в этом мире пока только один город, одну тюрьму, и один рудник. Правда, имел тесное знакомство с принцами. Правда, ему многое рассказали - и о географии, и о традициях, и о денежно-правовой системе. Принцев ведь не сразу в рудники отправляли - жизнь у них была отнюдь не королевская. Как выяснилось, учили принцев методом кнута и пряника, причем пряник одновременно являлся и морковкой, за которой надо было тянуться вперед. Ему рассказывали, что муштра в казарме - это мелочи по сравнению со школой для принцев. Во-первых, этикет. Во-вторых - государственное право, экономика, власть. Закулисные интриги и доминирование - на детском уровне, но вполне реально. Физподготовка, фехтование, верховая езда - это было бы прекрасно, если бы не нормы. По мнению Марка из принцев готовили олимпийских чемпионов. Еримей, кстати, сразу оценил и принял идею Олимпийских игр. Еще в первый же день Марк честно рассказал свою историю - насколько мог, и насколько хотел. Принцы восприняли ее с некоторым недоверием, но очень быстро недоверие исчезло - слишком много Марк рассказывал такого, чего не слышали здесь, а придумать все это, да так связно - надо было быть Великим Обманщиком. Но тогда такого все равно не поймаешь, и принцы предпочли верить. Марка теперь часто просили рассказать что-нибудь. И охотно просвещали его вечерами о том мире, в котором Марку доведется жить - если доведется.

Вот и шел Марк за серым плащом в этот мир, на ходу примеривая несистематизированные знания из рудника, невольно вспоминая Волкодава - книжного героя, который стал просто непобедимым и могучим борцом с мировым злом именно на каторге в руднике. В отличие от этого героя сам Марк не заполучил ни способности ориентироваться в штольнях, ни идеального ночного зрения, и вообще, в герои явно не годился.

Хмурый лес звенел комарами, сочился влагой, и Марк понял, что стал зябнуть. Его роба не была приспособлена для лесных прогулок, а за год в штольне Марк как-то успел привыкнуть к постоянной температуре в горах, и короткие выходы на улицу воспринимались легко. А сейчас он был вне пещер уже третий час! И вроде бы шли достаточно быстро, и дорога не сказать чтобы гладкая - ан нет. Зябкий холодок забирается под грубую ткань, руки как ледышки, и по ребрам струятся противные мурашки. Оказывается, уже осень.

Оказывается, уже вечер. За все время они не сказали друг другу ни слова - Марк привык молчать весь день: махая кайлом или таская тележку особенно не поговоришь. Но он отвык от времени! Только сейчас Марк осознал эту утерю: уже давно не хотелось взглянуть на часы, даже положение солнца на небе перестало быть важным - дрожащий свет факелов в забое, угольно-черный закопченный потолок штреков - вот реальность, вот единственно важная в мире вещь. Марк забыл о времени, и не заметил этого! А как его учили в школе ценить время! И что? Пару месяцев под землей, и время превращается в пыль под ногами, не стоящую даже внимания. Впервые с момента ухода Марк забеспокоился. Забеспокоился о будущем. Время отряхивалось, как собака после купания, и собиралось напомнить Марку о себе. Снова в мире существовали Прошлое, Будущее, День, Вечер, Ночь, Зима, Лето... Под землей всего этого не было. И Марк понял, что привык к этому! Он не хотел признаться самому себе, но ему хотелось обратно, в привычный и уютный забой. Где простая еда, где такие знакомые надсмотрщики, и уж понятное дело - четверка родных принцев. И все так надежно! Подъем, завтрак, туалет, кайло, тачка..

А что он будет делать здесь???

Костер потрескивал, разгоняя чернильную ночь. Марк сидел, и ворошил палочкой угли.

- Лиана! Хинтер далеко?

- Рядом, - отозвалась Лиана, и перевернулась на бок, подставляя теплу брюхо.

- Рядом, рядом, - подтвердил маг, появляясь из темноты, и бросая возле Марка мешочек.

- Надо было тебе обдирать ни в чем не повинные растения? - пробормотал Марк, высыпая принесенный улов.

А случилось, как выяснилось, следующее. Буквально на следующий день после отлета в его ресторан кинулись желающие поживиться. Кто просто не платил за еду, кто хамил прислуге, нагрянули и настоящие разбойники. Попытки их выпроводить и кончились для ресторана столь плачевно. Был убит один из официантов, наиболее рьяно защищавший имущество хозяина, несколько были ранены, включая вышибалу. Для разбойников налет тоже прошел не без потерь, но разозленные бандиты подожгли строение. Даже антипожарная пропитка не спасет, если полить маслом (за которое ты же и платил денежки), и подложить сухих веток и дров. Просто сгорело не все.

Что успели - спасли. Растащили по домам, но тоже не все. Все, что можно было - вынесли в ночное время благодарные горожане.

Заявился и кредитор.

- А я говорил вам, Марк, что вам не следует пускаться в эту авантюру!

- А вам-то что с того, господин Кесеф? Да, у меня небольшие проблемы.

Помолясь Богу по местному обычаю Марк приступил к выкапыванию картошки. Воткнул в землю лопату, перевернул черно-бурый ком земли, и показал клубни, которые и надо было выкапывать. Крестьяне кивнули, и тоже начали ковырять землю на соседних рядках.

В принципе, можно было бы на этом и закончить. И Марк даже на секунду-другую задержал лопату. В принципе, он - не крестьянин, и можно было бы землю и не копать, спину не гнуть.

Но...

Но и лежать под кустом, глядя, как ему обеспечивают богатство было просто... скучно.

И Марк копал, утирая лоб и периодически разминая спину.

Весна вступала в свои права медленно, но верно. Лужи еще противно хлюпали под сапогами, небо было затянуто низкими тучами, продукты стремительно кончались, и приготовить из оставшегося хоть что-то приемлимое было все сложнее.

Не раз и не два Марка подмывало смотаться в деревеньку за припрятанными до весны мешочками с картошкой.

В конце концов, можно и одним мешком обойтись. А второй пустить на дело. Сейчас посетители с руками бы оторвали - многие еще помнили вкус необычного блюда, и даже приезжие периодически заказывали "картошечный салат". Блюдо таинственное, редкое, и безумно вкусное.

Но каждый раз Марк подставлял горло знаменитой в родном мире жабе, которая и душила его вместе с недостойными мыслями.

Мысли убегали первыми.

Патруль состоял из пятерых стражников приграничья, одетых в серо-зеленые плащи на козьем меху и удобные кожаные сапоги. Командовал патрулем капитан Умато.

Шестерка патрульных несла здесь службу не первый месяц, зная наизусть и тропы, и лазы, и спуски. И то, где можно увидеть человека, а где - нельзя.

Здесь было - нельзя. Незнакомец вылез из бурелома, и двинулся наискосок через полянку к той тропинке, которая через двадцать ли вливалась в широкий и утоптанный тракт.

- Эй! - крикнул ему сверху Умато. - ты нарушаешь!

- Нет, капитан! - незнакомец остановился, поглядел из-под ладони на патруль. - Я правил не нарушаю! - и легким шагом направился к приграничникам.