Люблю устраивать неожиданности другим, но не люблю, когда их по-свински подкладывают мне.

В голосе Ордоньеса прозвучала неподдельная зависть, когда сообщил о пассажирке, и пока я стоял с раскрытым ртом, он повернулся и подчеркнуто деловито начал присматриваться к слаженной работе матросов на каравелле, а я, напротив, ошалело смотрел на быстро скользящий мимо берег.

Даже каравеллы Ордоньеса, не имея надлежащих инструментов, уверенно плавают только вдоль берега, как аргонавты какие-то, а переход через океан — что-то дико экстремальное, в слепой надежде не промахнуться мимо огромного материка на другой стороне.

И пока корабль не повернул в открытый океан, надо что-то решить. Быстро. Берег этот принадлежит, если не ошибаюсь, королевству Брегония, чья принцесса у меня на борту. Более того, в моей каюте.

Конечно, королевства уже не существует с момента, как в него вошли мои войска, точно так будут упразднены и все прочие карликовые государства, а принцесса фактически уже перестала быть ею… но пока этого не знает, потому надо не забыть поклониться, для меня это ничего не стоит, тем более — красивой женщине.

Подручные Ордоньеса, Юрген и Мишель, поднялись на корабль первыми, повернулись, перегнувшись через борт, протянули руки, однако спасенный ловко перепрыгнул на палубу, быстро окинул нас с Ордоньесом цепким взглядом и довольно элегантно поклонился, распределив поклон строго на двоих.

Чуть выше среднего роста, крепко сбитый, с красным обветренным лицом, близко посаженными глазами и хвастливо поднятыми кончиками коротких усов, что ухитрились не опуститься, даже намокнув. Еще короткая бородка от ушей, везде одинаковой длины, что значит, бдительно стрижет и подбривает в нужных местах.

— Что у вас за корабль? — сказал он ошалело. — Это же… целый дворец! Я даже не знал, что такие бывают!

— Неплохой корабль, — согласился Ордоньес довольно. — Мне он тоже как бы нравится.

— Еще бы!

Небо пылает пурпуром, на море закат потрясает воображение, отражаясь еще и в волнующемся зеркале бесконечного океана.

На его фоне «Ужас Глубин» прекрасен, как чудо научно-технической мысли, этот стройный корпус огромного корабля, голые мачты, от которых в строгом порядке натянуты едва видимые отсюда ниточки, длинный и острый бугшприт, что вообще-то тоже мачта, от него тянутся множество веревок к первой из двух мачт, что торчат посредине, начиная от самой верхушки и все ниже и ниже.

Когда пурпур и багрянец поблекли, мир озарился серебряным светом огромной луны. Море вокруг корабля заиграло, переливаясь жидким серебром, будто под нами океан ртути, волны тяжелые, с наступлением ночи вообще перестают покачивать корабль, затихают, засыпают…

Ордоньес все еще смотрит вдаль, оттягивая момент, когда надо спускаться в каюту.

— Красиво, — произнес я наконец с сожалением, — но, увы, надо идти мыслить.

Гигант шелохнулся с трудом, словно разминая застывшее за века каменное тело, шагнул в море. За спиной обильно посыпалась каменная крошка, я так и не понял, стоял он в нише или же был красиво вырезан в камне, а сейчас вдруг решил освободиться от оков.

Мертвое каменное лицо с пустыми глазами все так же обращено в нашу сторону, я смотрел на него с дрожью во всем теле и слабостью в коленках.

Ордоньес прошептал:

— Будь я проклят… он нас видит…

— Или чует.

Поверхность острова неспешно понижается, зато деревья медленно и торжественно, прекрасно понимая свою величавость, пошли навстречу.

Мы вступили в кружевную прохладу рощи, как в храм, где сладостная тень, смолистый запах, и до чего же прекрасные стволы, идеально ровные, дерево плотное, ветви только на самой верхушке, которую сразу же обрубят еще до транспортировки…

Юрген не останавливался, мы шли следом, как всегда идем за тем, кто знает дорогу или считает, что знает. Деревья молчаливо отступали за наши спины, пока впереди не блеснул свет, а между ровными стволами заблистало море.

— Ого, — сказал Яков, — похоже, с этой стороны переправлять удобнее…

Остальные молчали, прикидывая «за» и «против», с обрыва вроде бы проще, однако какая-то часть стволов повредится, ударяясь комлями или вершинками о каменистое дно, все-таки там не километровая глубина. Может оказаться, что снова придется взбираться наверх и рубить снова и снова…

Судя по рассказу быстро обсыхающего Питера Мертона, он был капитаном когга «Морские Угри», они в этом месте встретились с кораблями масагерцев, но один сразу ушел, не желая рисковать грузом, а другой ввязался в бой, который прервали только из-за нашего появления.

Корабль такого размера так их ошеломил, что оба тут же бросились в погоню. Затем в тумане потеряли чужаков, а затем… да, их перехитрили.

От корабля масагерцев вообще ничего не осталось, сгорел, а люди, если не заблудятся, доплывут до берега. Может быть. Обломков корабля должно всплыть много.

Я с неохотой подумал, что, подбирая тонущих, мы как бы становимся на одну из сторон конфликта. И хотя понятно, что тонущих надо спасать вне зависимости от того, кто тонет, однако же остается нечто типа: ага, спасли наших врагов, а те им напоют против нас, нашепчут всяких гадостей, теперь уже и эти, спасшие их, против нас…

— Ладно, — сказал я и расстелил на столе карту. — Вот ваши острова. Где этот Горящий?.. Заодно назови остальные, а то у меня одни силуэты…

На землю наползла густая тень, но мы поднимались по слишком крутому склону, чтобы еще смотреть и на небо. Дальше темнело еще и еще, я вскинул голову, и ужас пронзил с такой силой, что толстокожему Юргену и не снилось в самых страшных кошмарах.

На черном небе холодные и злые звезды встали в таких сочетаниях, которых я никогда не видел, небосвод чересчур высок и странно заострен, звезды исчезают под быстро бегущими лиловыми, как гнойные нарывы, звездами.

Столб ревущего огня все так же бьет в небо, ночное небо, а за ним выступает, освещенная его пламенем, светящаяся конструкция, с корабля ее рассмотреть не удалось, а сейчас видим, что похожа на хаотичное переплетение бамбуковых труб с ревматично вздутыми суставами.

Мы осторожно обошли стремящуюся в небосвод толстую струю пламени, я первым подошел к непонятному сооружению, потрогать не решился, сочленения шевелятся, переползают, все выглядит живым, а может, и в самом деле живое…

— Если Лесли Стивенс и сунулся туда, — произнес я сдавленным голосом, — то сокровища не отыщем. Как и самого капитана.

Я взобрался в лодку, что на самом деле шлюпка, она весьма просела под тяжестью обоих сундуков, на веслах остались только гребцы, остальные перебрались в другую, где первыми опустили весла в воду и сделали мощный рывок.

Мертон отправился в той лодке, причалили к кораблю первыми, а оттуда по его настоянию спустили сеть и даже толстые ремни. Мы закрепили сундуки, а когда те медленно поползли вверх, у меня сердце екнуло: в сети начали от натуги рваться ячейки.

С борта заметили, сбросили еще веревки, еще одну сеть, из первой начали вываливаться, но успели поддеть второй, кое-как перевалили через борт.

Ордоньес спустился с мостика, глаза горят любопытством, довольно потер руки.

— Значит, не сказки?.. Отлично! Сэр Питер, очень рад, что вы оказались правы. Надеюсь, сэр Ричард, как единоличный хозяин найденного сокровища, уделит и вам часть золотишка от своих щедрот…

Только в одном скоплении островов строят, судя по увиденному, когги, более-менее настоящие корабли, а не простые лодки с наращенными досками бортами. Видимо, это одно образование под единой властью, а у берегов остальных островов полно только лодок, больших и малых, весельных и под парусом, некоторые напоминают драккары, другие похожи на галеры, с такими же длинными веслами, третьи — карбасы, видел еще лайбы, лойвы, даже что-то типа кураха, еще скафы, так что даже неуклюжие барки показались бы среди них гигантами.

На обратном пути снова пронесся над поверхностью воды, но проделал это с такой скоростью, что если какая морская гадина и вздумает ухватить меня на лету, то ее зубы щелкнут в десяти ярдах за моей спиной.

У борта взлетел по вертикали, ухватился когтями за край борта и с минуту прислушивался к шорохам и голосам. Сразу вылезти опасно, если кто-то сидит на палубе, сразу увидит мой темный силуэт на фоне звездного неба, да еще освещенный лунным светом.

На носу тихо переговаривались два дежурных матроса.

— На «Ужасе» от зависти локти грызут…

Ордоньес покряхтывал над картой, впереди архипелаг разделен словно пирог гигантским ножом, обходить далеко, есть смысл пройти насквозь, ближайшие острова справа и слева далеко, камнем точно не добросят.

— Здесь у вас пустое место, — сказал он, — абрис береговой линии с той стороны не закончен. Ощущение такое, что это две группы островов, разделенных широким проливом.

— Похоже, — согласился я.

— Я бы рискнул пройти напрямик, — сказал он.

— Я бы тоже, — ответил я, — но… надо ли? Все-таки мы люди, принимающие решения…