Когда произносится слово «ребенок», у меня почему-то ассоциации всегда с мальчиком, хотя да, понимаю, ребенок — это нечто общее, девочка все-таки тоже в какой-то степени ребенок, хоть и не совсем, да.

Изаэль весело показала мне язык, еще остроконечнее и длиннее, чем ее уши, но такой же фигурно вырезанный, с милой ложбинкой посредине, и даже сделала его умильной трубочкой.

— Останешься мужем Гелионтэль, — прощебетала она ехидно, — навеки!

— Брехня, — сказал я, — пока не родится мальчик!

Она фыркнула.

Я читал, поглядывая на него поверх списка. Бальза напоминает тех византийских евнухов, которых я, понятно, не видел, но наслышан. Якобы они управляли империей, в то время как императоры там сменялись, убивали, травили и душили друг друга, а спасал страну от гибели какой-нибудь кастрированный в молодости Нарзес.

Правда, Бальза не будет у меня командовать войсками, как делал этот Нарзес, сумевший уничтожить государство остготов, считавшихся до того непобедимыми, но создавать армию, комплектовать, одевать и кормить — да, это сможет, как мне кажется.

Сейчас старается выглядеть услужливым и глуповатым, у таких меньше недоброжелателей, мудрый ход, но правители должны видеть то, что есть на самом деле, а не то, что им показывают.

— Бальза, — сказал я, — ты сделал очень важное дело, раскрыв серьезный государственный заговор. Следи за ними и дальше. Если поболтают и успокоятся, то ничего не предпринимай, у нас свобода слова, совести и конфессий, а если вздумают выступить, сразу дай знать заранее. Если выполнишь, велю добавить к твоему фамильному имени «к», и это останется также и для твоих потомков.

Он икнул от неожиданности, пал на колени и проговорил, запинаясь:

Она легонько щекотала мне грудь длиннющими ресницами, дыхание ее теплое, в самом деле вся вкусно пахнет лесом, древесной смолой и муравьями, а это так свежо и мило после приторных ароматов придворных дам.

— А тебе можно, — спросила она, — как человеку, вот так под одним одеялом с эльфийкой?

— Простому человеку нельзя, — объяснил я, — но можно мультикутуристу и мультикультурнику, что есть связующее звено между народами, культурами, религиями, конфессиями… не знаешь, что это?.. и даже видами… потому мне можно все.

Она вздрогнула под моей все более разогревающейся ладонью и попыталась отодвинуться.

— Все?

Мне его богатырская фигура напомнила другого гиганта, который так много попортил мне крови, я спросил сэра Вайтхолда:

— Кстати, что с Сулливаном? Он ответил с поклоном:

— В пути, если еще не прибыл в земли, куда вы его послали. Кстати, он вам обязан еще и титулом герцога, вы не знали?

— Нет, — ответил я заинтересованно. — Как это?

— У герцога Джонатана Меерлинга, — пояснил он, — казненного за измену, были родственники и поближе Сулливана. Тому бы ничего не светило, но отвага Сулливана, что осмелился бросить вам вызов и отстоять независимость своего феода в поединке лично с вами, настолько всех впечатлила, что комиссия по геральдике сочла его наиболее достойным на титул герцога.

Церемониймейстер прокричал звучно-радостно и с подъемом:

— Его светлость, лорд Ричард!

Я быстро шел по коридору к распахнутым дверям зала, где слышится шорох одежд встающих мне навстречу лордов. У самого входа замерли, как статуи, огромного роста стражи, я перешагнул линию и ощутил на миг, что ошеломлен обилием красок, золота и драгоценных камней, дорогой одежды.

В Сен-Мари одеваются не менее ярко, но там все цветисто и празднично, а здесь при постоянно серых днях и в суровых серых стенах дворца это великолепие бьет в глаза и заставляет радостнее стучать сердце.

Быстрыми шагами я прошел к трону Гиллеберда, прикоснулся к покрытому золотом подлокотнику, но не сел, а повернулся с отеческой улыбкой к собравшимся.