Слав. *
mirъ
Общеславянское слово *
mirъ
, пережившее достаточно типичную для этого круга понятий семантическую эволюцию от значений типа ‘дружба, согласие, спокойствие’ к социально и концептуально насыщенным понятиям ‘мир, свет’ и ‘община, общество’, ‘народ, люди’ (последние — исключительно в восточнославянском, см. СРНГ 18, 170; Гринченко II, 426)
[1]
, едва ли может вызвать какие-либо сомнения в том, что касается его принадлежности к и.‑е. *
mēi‑
‘связывать’ (Pokorny I, 711—712)
[2]
. Однако наличие — пусть даже верной — корневой этимологии еще не влечет за собой ясности в деталях и не характеризует слово *
mirъ
с точки зрения его деривационной истории и, в особенности, его положения в кругу близких индоевропейских форм. В этом смысле существенно то обстоятельство, что у слав. *
mirъ
отсутствуют или, по крайней мере, не фигурируют в явном виде точные цельнолексемные соответствия в других индоевропейских языках, прежде всего, в балтийском, поскольку ст.-лит.
mieras
‘мир, покой’ (в Катехизисе 1547 г.) и лтш.
miêrs
то же все-таки должны рассматриваться как старьте славянские заимствования
[3]
.
Выводя за рамки этимологии как таковой указанные балтийские формы, мы сразу же резко сокращаем весь объем сопоставления. При этом основным и ближайшим соответствием слав. *
mirъ
оказывается славянская же форма *
milъ
‘милый, любимый’ (ЭССЯ 19, 56), которая как раз в отличие от *
mirъ
имеет совершенно очевидные балтийские связи — лит.
mi̇́elas
‘милый’, лтш.
mĩlš
то же, др.-прус.
mijls
то же. Однако, обнаруживая несомненное родство с *
mirъ
и близость к нему в семантическом плане (притом, в самом архаичном значении *
mirъ
),
форма *
milъ
, будучи вполне несомненным отглагольным прилагательным на *
‑lo‑
, по-прежнему оставляет интересующее нас слово в полной словообразовательной изоляции
[4]
.
Корневой характер имеет и родство *
mirъ
с др.-швд.
mitrá‑
‘друг; договор’
[5]
, авест.
miϑra
‘дружба; договор; божество договора’. Однако высказывалось и предположение о другом характере связи между славянским и иранским словами: некоторые исследователи допускали здесь заимствование из иранского в славянский через стадии постепенного упрощения на иранской почве консонантной группы
В этимологической литературе изредка, в ряду иных корневых соответствий (таких, например, как ирл.
В отличие от подавляющего большинства албанских прилагательных, в которых было проведено обобщение одной из праалбанских акцентных моделей, алб.
Слав. *
paxъ
Наряду с вынесенной в заголовок формой, обозначающей ‘пах’ (болг.
пах
, чеш.
pach
, рус.
пах
), могут с уверенностью реконструироваться и формы *
paxa
, а также *
paxy
, род. пад. *
paxъve
со значением ‘подмышка’: польск.
pacha
, рус.
паха
, укр.
паха
,
пахва
, блр.
пахва
(Фасмер III, 220). Оставляя в стороне давно оставленные за некорректностью или необоснованностью сближения
[15]
, убеждаемся в том, что и формально приемлемые этимологии слав. *
paxъ
едва ли могут рассматриваться сегодня как правдоподобные. Вопреки Брюкнеру (Brückner, 389), случайный характер носит сходство нашего слова с чеш.
paže
‘плечо’, словац.
podpažie
‘подмышка’ (к *
pazъ
?). С другой стороны, не слишком привлекательна идея о родстве *
paxъ
с др.-инд.
pakṣá
‘часть тела, сторона, бок’ (Педерсен
apud
Фасмер III, 220), но также (и в первую очередь!) ‘крыло, перо’.
Известные проблемы порождаются, собственно говоря, не только семантикой слова (о чем ниже), но и особенностями его звукового строения, прежде всего, наличием немотивированного в историко-фонетическом плане интервокального *
‑х‑
. Как и в других подобных случаях, этимолог вынужден либо искать вне славянского материала соответствия, содержащие срединное сочетание *
‑ks‑
, что в данном случае не сулит серьезных результатов, либо исходить, оставаясь в рамках славянского, из презумпции аналогического или суффиксального происхождения *
‑х‑
.
Само сочетание значений ‘пах’ и ‘подмышка’ в одном слове достаточно ясно указывает на то, какой могла быть его исходная семантическая структура. Несомненно, перед нами не старое название части тела, а инновация, направленная на то, чтобы создать анатомический термин, который восполнял бы лакуны старой, унаследованной от индоевропейского системы наименований; в этой системе, как известно, имелась лишь сравнительно скудная номенклатура конечностей и, в особенности,
сгибов и соединений
конечностей. Видимо, и в нашем случае речь идет о создании термина типа
iūnctūra
или
iūnctus
(на основе
iungō
‘соединять’), а значит, можно было бы
предполагать и похожую мотивацию, лежащую в основе слав. *
Исходя из этого, кажется перспективным сопоставление слав. *