Черные капли крови, спадающие с тоненьких пальцев, беззвучно пролетали перед глазами и впитывались в мягкий настил…

Я лежала под кроватью, закрывая рот руками….и завороженно провожала взглядом, каждую каплю. Если смотреть на капли, то можно не думать и отрешиться…, не помнить о том, что это рука мамы…. она умерла, и ее больше нет…. а мне страшно выйти и попрощаться с ней….

Знаю, она умерла…

… но нет сил, даже думать об этом…

…. и остается лишь ее последние слова, повторять, как заветную молитву «Анна, поклянись! Поклянись мне, что будешь сидеть под кроватью и не издашь ни звука, чтобы не случилось!

Это странно, но мой разум смог найти выход из стресса, который я пережила. Путем не сложных умозаключений, я решила для себя, что мамы просто нет. Она не умерла, ее не изнасиловали и убили собственные мужья, ее просто нет. Вот она была вчера, говорила со мной, объясняла мне, что мы будем делать и как дальше жить, а сегодня ее просто нет. «Но так ведь не бывает!» — скажет логика. Значит, она просто улетела. Ведь такое может случиться? «Нет!» — опять возразит логика, — «Она не может взять и улететь, это было бы стройно…», но в то же время логично….

Ни этого ли я добиваюсь? А чего собственно я добиваюсь? Жить дальше и не думать, вот просто выкинуть из головы и все. Их больше нет, никого больше нет, а я буду жить дальше. Хотя бы потому, что я поклялась маме…. хотя бы поэтому…

Возможно, во мне взыграл обыкновенный инстинкт самосохранения. Скорее всего, так оно и есть…

Глупо думать, что можно отомстить им, кто я и кто они. Да и ненависти как таковой к своим дядям я не чувствовала. Мама учила меня, что подобные эмоции не дают нам жить, не дают дальше двигаться, тянут нас в пропасть. Заставляют уничтожать себя изнутри.

И поэтому даже страх, что меня могут обнаружить, я постаралась выкинуть из своей головы.

Наблюдать за жизнью обыкновенных людей было очень интересно. Наши слуги в замке все были какими-то затюканными, что ли, как мужчины, так и женщины. Тех же, что наняла Нана, вели себя очень спокойно и уверенно. Они прямо смотрели в глаза при разговорах, давали свои советы безо всякого стеснения, а еще без проблем задавали различные вопросы. Хорошо, что мы с мамой и Наной продумывали нашу историю для людей. И я рассказывала служанкам и помощницам — швеям, откуда мы с бабушкой приехали, о том, что мои родители умерли, когда я еще была ребенком, о том, что дедушка, муж бабушки умер, оставив бабушке наследство, вот она и решила открыть своё небольшое дело, переехав из маленького поселка в город.

Для меня разговоры с людьми, были словно глотком чистового воздуха. Так как в замке все боялись со мной разговаривать. Я ведь была великой драконицей для них, а не обычным ребенком. Да еще и дяди отрицательно к этому относились.

И получалось, что кроме мамы с папой и Наной, а так же моим караксом мне и общаться было не с кем.

А здесь моя душа словно оттаивала, при обычном обсуждении с нашей кухаркой о ее внуках, или со служанками об их женихах или детях. Простые разговоры о быте людей, об их планах на жизнь, об их чаяниях и мелких радостях, мечтах и надеждах. Мне было интересно буквально все, каждая мелочь их жизни. И я с удовольствием за завтраком сидя в столовой, слушала их болтовню.

Нана даже на всякий случай спросила меня, нравится ли мне сидеть за одним столом со слугами, быть может, пусть они едят отдельно от нас, ведь в нашем доме это было не принято. Даже Нана никогда не сидела за столом в столовой, и всегда обедала со слугами на кухне. Хотя она была практически членом семьи. Но я тут же успокоила кормилицу, сказав, что с радостью общаюсь с людьми. Тем более что здесь мы не аристократы и уличить нас в попрании норм и этикета никто не сможет.

Все последующие дни работа полностью поглотила нас всех. Мне нравилось забываться в этом, а еще мне, очень нравилось общаться с клиентками. Это был не обычный опыт, многие девушки или женщины, без проблем рассказывали о своих личных проблемах. А я с удовольствием выслушивала их. И даже пыталась давать какие-то советы. Жизнь людей была так скоротечна и за этот короткий период, что им отмерил их бог, им нужно было очень быстро повзрослеть завести семью найти какое-то занятие в жизни.

В замке я пыталась разговаривать с людьми, но наши слуги боялись голову поднять, и единственное общение, которое они понимали, так это только приказы. В детстве я этого не понимала и пыталась настаивать на общении, даже не догадываясь о том, какую ужасную ошибку я совершаю.

Одна из новеньких служанок решила во дворе поиграть со мной в жмурки, она долго отнекивалась, но я все равно смогла уговорить ее на это. И мы действительно поиграли, мы долго бегали друг за другом по полянке в саду. Тогда я наигралась на всю жизнь вперед, думаю, мне было двенадцать, а может и тринадцать лет. Наигравшись с девушкой, я отправилась ужинать, а затем занялась вышивкой. У меня было большое полотно, которое я планировала подарить родителям в спальню. На нем я изображала мир драконов, таким, каким о нем рассказывала мама. Это было пламенное измерение караксов. Я изображала горящие леса и горы, полотном я занималась уже два месяца. В качестве материала я использовала несколько оттенков красного, желтого и оранжевого горного хрусталя, а так же черного малахита. Модифицированный горный хрусталь подарил мне отец на прошлый день рожденья. Это был очень дорогой подарок, отец привез хрусталь из драконьей долины от фуарэусов. Всего среди драконов фуарэусов было не более двух или трех и то остались лишь самки. Мама дружила с одной из них, эти драконицы владели материальной магией, с ее помощью они изменяли структуру любого вещества. Таким образом, и появился модифицированный горный хрусталь, конечно, это была одна из тысячи их разработок.

Одна из особенностей модифицированного горного хрусталя, это изменение его цветовой гаммы во время влияния на него солнечных лучей. Именно во время заката, когда солнце окрашивалось в красный цвет из-за преломления солнечных лучей, появлялось ощущение, что моя картина пылала настоящим огнем. Но тогда моя картина начинала терять очертания. Именно поэтому я ее создавала всегда в вечернее время, вынося ее в сад.

И тогда как обычно я пошла в сад, захватив с собой полотно и раскладной стульчик. Но дойти до сада не смогла, потому как, выйдя из замка, услышала истошный женский крик. Я все бросила и побежала на звук, а там моему взору открылось ужасная картина. Во внутреннем дворе замка столпилась толпа слуг, их взгляды были устремлены на помост. Этого помоста никогда не было, когда и кто его воздвиг, я так и не поняла, а на нем стоял Соун. Он хлестал кнутом голую девушку, ту самую с которой я еще сегодня днем играла в жмурки в саду. Когда слуги увидели меня, то они с ужасом отбегали от меня словно я прокаженная. Соун во всех красках объяснил, что тут происходит, когда я с криком вбежала на этот помост и попыталась остановить весь этот ужас. Он сказал, что эта «низшая тварь» посмела общаться со мной на равных, она посмела толкать меня, трогать, крутить, завязывать глаза и даже называть по имени. Конечно, тогда я попыталась потребовать отпустить девушку, но вмешались Прат и Кэйси. Они просто велели мне возвращаться в свою комнату, я еще ребенок и много не понимаю. В итоге Кэйси просто взял меня на руки и унес в комнату, закрыв там для «моего же блага» на замок. Мамы с папой не было тогда в замке. Когда же они вернулись, я попыталась пожаловаться, но папа был полностью на их стороне, мама же погладила меня по голове и сказала, что жизнь иногда бывает, не справедлива.

Спустя два года, толи от скуки, толи от одиночества я решила сама найти себе жениха. К тому же школу я уже закончила. Тогда я решительно пошла с Наной на бал в гильдию и там уже выбрать себе мужчину. Не знаю, что за странное было желание, ведь мама объясняла мне, что мы драконицы испытываем сексуальное влечение и удовлетворение только лишь к собственной паре и больше не к кому. С другими же представителями противоположного пола, нам не стоит это делать. Ничего приятного мы почувствовать не сможем.

Но я все равно решила попробовать, у меня была способность чувствовать то, что чувствуют другие, и я поняла, что могу просто испытывать ощущения мужчины, и мне станет приятно. А может я просто пыталась избавиться от одиночества, которое стало терзать меня последнее время все сильнее и сильнее.

Множество мужчин, приглашали меня танцевать, но единственный, чьи чувства и эмоции не были меркантильными, оказался парень, довольно симпатичный, темноволосый, высокий, широкоплечий, одетый в необычный костюм. Я на это сразу обратила внимание. Такое богатые ремесленники не носили. И чувствовала я от него лишь интерес к моей персоне и не более.

Я почему-то не обратила внимания на то, что он не представился и мое имя не спросил, мы просто танцевали и разговаривали, как не странно о моде. В итоге я выяснила, что он, как и я, художник, а еще он придумывает мужскую одежду, сам неплохо шьет, а так же еще и обувщик. Это был как глоток свежего воздуха для меня. Я даже не заметила, как протанцевала с ним весь остаток вечера. А когда нужно было уже уходить, мы вдруг поняли, что совершенно не знаем имен друг друга.

— Позвольте представиться граф Аурэль Кустаран.

(Криспин)

— Ваше сиятельство? Ее сиятельство проснулись.

— Что?

Я повернулся к Эдвину, ни совсем понимая, о чем он. Этот сухопарый управляющий владений Тери, решил, что я племянник графа, а я и не спорил. Племянник так племянник.

— Ее сиятельство, графиня Анна, она очнулась.

(Криспин)

А я и правда, пошел посмотреть на лживую сволочь…

Как он мне тогда сказал?

«Мы с Анной любим друг друга, мой повелитель…» — а взгляд такой грустный, грустный, «Она ваша по праву», и подтекст такой гнилой, мол, подчинюсь любому вашему желанию. Знал ведь старый ублюдок, на что надавить, знал и сыграл.

А я, нет, что бы у Анны спросить, и разобраться, с каких это пор она в него влюбилась? И когда только успела, за пару-то дней?

(Криспин)

— Я так скучала, я так рада… где же ты был? — она не плакала, она просто шептала мне все эти слова, а я все никак не мог прийти в себя, ведь нужно ей объяснить, чтобы оделась, помылась, нормальной еды поела, столько всего сказать. Безумно хотелось обратиться и обнять ее по настоящему, но я уже понял, что она меня не признает в другом облике…

Пришлось отправлять ей мысли-образы, так как говорить, я тоже побоялся, пока побоялся… И я показал ей, что она голая, со стороны.

Она оторвалась от меня и внимательно себя осмотрела. В ее глазах мелькнула растерянность.

— Я голая? Но почему я голая?

(Анна)

Я еще долгое время прислушивалась к его эмоциям. Он ушел, но ведь может вернуться?… И что сделает? Глупая, да что он сделает… Он ведь показал, что на самом деле его обманул Стерк… Но мог и обмануть?

Анна, это уже не твой мальчик, это разумное существо, каракс. Его душа вернулась и в ней есть свои темные пятна, знать и видеть которые у меня нет никакого желания.

Что я здесь делаю? Почему осталась жива? Или то, что говорил Стеркус, будет происходить со мной? Они будут меня подвешивать, избивать до полусмерти, потом один из них будет спасать… и рассказывать свою несчастную историю, а я по их задумке должна, сделать что? Влюбиться в одного из них? В графа не получилось, теперь влюблюсь в их принца, или кто он там, их повелитель?… А может, все именно так и должно было произойти…, граф плохой, а принц хороший? Решили сыграть на контрасте?

«Ручная драконица…. Звучит?» — так мне сказал граф…

(Анна)

Я вернулась в свои покои. А когда вошла, увидела Стеркуса. Тот сидел у двери в кресле, специально поджидая меня. Я прошла в спальню и заметила его лишь, когда обернулась и села на кровать.

Стеркус встал и закрыл дверь на замок. А я ощутила, как заледенели кончики моих пальцев.

Он изменился: черные брюки, белая рубашка, черный жилет. Чистые волосы, уложенные в аккуратную причёску. От того изможденного узника, что я увидела несколько часов назад, мало что осталось. Разве, что похудевшее лицо да темные круги под глазами.

Я и не ожидала, что так боюсь его. За эти дни даже подзабыла это чувство. Весь мой организм словно парализовало от страха, и я даже рот не смогла открыть, чтобы позвать на помощь. А потом усмехнулась сама себе, кого я позову на помощь? Кто меня спасет?