Вослепительно синеющей дали – тонкая, как лезвие бритвы, граница между двумя безднами. Звон в ушах – отражение смеха; это солнце смеется над букашкой, червем никчемным, что дрейфует без руля и без ветрил.

Его руки онемели от напряжения и вот-вот упустят спасительное, но предательски скользкое бревно. Он видит, как над водной гладью парят призраки – прозрачные руки то и дело тянутся, норовят схватить, утащить за собой. Беззвучно шевелятся их тонкие губы: разве ты не настрадался вдосталь? Разве не просил всех богов, в которых верил и не верил, о встрече с нами? Так вот мы, здесь. Просто протяни руку – и все закончится.

Просто… протяни… руку…

Он многое мог бы им рассказать и объяснить, но язык его неподвижен, как дохлая рыбина. Рассудок – или то немногое, что от него осталось, – издевательски хохочет, и смех эхом гуляет под сводами пустого черепа. Тс-с, тише! А не то из глубины поднимется смертоносная тень с восемьюдесятью щупальцами и утянет туда, где Морская царица и Великий Шторм кружатся в вечном танце. Там рыбы быстро принарядят нового гостя и устроят украшением на коралловом деревце – маленьким белым скелетиком…

Нетерпеливый призрак скользит над водой, все ближе и ближе. Знакомый суровый взгляд из-под насупленных бровей, грозно топорщатся жесткие усы – а широкая ладонь, испещренная шрамами, уже совсем близко. Вот-вот схватит за шиворот, точно котенка, и утащит!