Это уходящая натура, писала она. Одно за другим все исчезает и уже не возвращается. Я бы могла тебе рассказать о том, что видела, и о том, чего уже нет, да, боюсь, не успею. Все меняется так быстро, не угнаться.

Едва ли ты способна это понять. Ты в жизни ничего подобного не видела, так что и не пытайся это себе представить, все равно не получится. Это уходящая натура. Сегодня дом стоит, а завтра его нет. Вчера ты прошла по улице, а сегодня ее как корова языком слизнула. А погода! После яркого солнца — затяжной дождь, после снегопада — туман, тепло внезапно сменяется холодом, а ветер — штилем, или взять сегодня: среди зимы вдруг ростепель, в одном свитере можно ходить. В этом городе нельзя ничего принимать на веру. На секунду закрыла глаза, и пейзажа уже не узнать. Ничто, понимаешь, не стоит на месте, даже собственные мысли. И не имеет смысла тратить время на поиски того, что исчезло. Если что пропало, то с концами.

Так я и живу, продолжала она в письме. Ем мало. Ровно столько, чтобы дотянуть до следующего дня. Иногда такая слабость, что, кажется, не дотяну. Но пока справляюсь. Оступилась и пошла дальше. Можно сказать, как ни в чем не бывало.

Всюду улицы, улицы, и нет двух похожих. Поставишь левую ногу, потом правую, и снова левую… если повезло. На большее и не рассчитываю. Такое уж мое положение. Передвигаюсь помаленьку. Дышу как могу. Ограничиваю себя в еде. Что бы кто ни говорил, главное — держаться на ногах.

Помнишь, что ты мне сказала перед моим отъездом? Уильям исчез, и сколько бы я его ни искала, все впустую. Твои слова. А я тебе на это: не важно, я все равно разыщу своего брата. А потом я села на этот кошмарный пароход и уехала от тебя. Когда это было? Уже и не вспомню. Сто лет тому назад. Это всего лишь догадка, но лично я уверена. Я давно сбилась со счета, и в этот вопрос уже никто не внесет ясность.