Юношеское произведение Джейн Остен в модной для XVIII века форме переписки проникнуто взрослой иронией и язвительностью.
Джейн Остин. Собрание писем
Jane Austen. A Collection of Letters
Письмо первое
Мать двух юных дочерей — своей подруге
.
Дочери мои требуют от меня теперь иных забот, чем прежде, поскольку достигли того возраста, когда им настала пора открыть для себя, что такое свет. Моей Августе семнадцать, а ее сестра лишь на двенадцать месяцев моложе. Льщу себя надеждой, что полученное воспитание не посрамит их в глазах света, и имею основание полагать, что и они не посрамят своего воспитания. Это милые девушки. Чувствительные, но не жеманные. Образованные, но не заносчивые. Живые, но благоразумные. Обе учились с одинаковым успехом, а по сему я хочу пренебречь разницей в возрасте и одновременно представить их публике. На сегодняшний вечер назначен их первый
entree
[1]
в свет — мы приглашены на чай к миссис Коуп и ее дочери. Я рада, что, кроме нас, там никого не будет, поскольку девочки могли бы смутиться, предстань они в первый же день перед более широким кругом. Но мы будем действовать постепенно. Завтра семейство мистера Стенли придет на чай к нам, возможно, к ним присоединится и семья миссис Филлипс. Во вторник мы совершим ряд утренних визитов, а в среду отобедаем у Вестбруков. В четверг мы принимаем у себя. В пятницу посетим домашний концерт у сэра Джона Уинна, в субботу утром ожидаем к себе мисс Доусон — и на том завершим знакомство девочек с жизнью. Не представляю, как бедняжки вынесут столько развлечений; нет, за их душевное равновесие я не опасаюсь, но не могу не тревожиться об их здоровье.
Грандиозное предприятие наконец-то завершилось — мои дочери вышли в свет. Вы не можете себе представить, как эти милые создания трепетали от страха и ожидания, когда наступила пора отправляться в гости. Прежде чем подали экипаж, я позвала дочерей в свою комнату и, как только они сели, обратилась к ним с напутствием: «Мои обожаемые девочки, вот и пришла пора мне пожинать плоды трудов и волнений, которые я изведала, воспитывая вас. Этим вечером вы вступите в свет, где вам суждено узнать немало замечательного. Но должна предупредить вас: остерегайтесь чужих пороков и недостатков, поверьте, милые дети: вы весьма огорчите меня, если поддадитесь дурному влиянию». Обе заверили меня, что будут помнить мои советы с благодарностью и следовать им с почтением, что готовы к встрече с миром, в котором их ожидает много удивительного и необыкновенного, и уверены, что никогда не дадут мне повода сожалеть о той чуткой заботе, которой я окружила их в детстве и с какой формировала их разум. «Если ваши ожидания и намерения на самом деле таковы (воскликнула я), мне нечего опасаться и я могу с легким сердцем представить вас миссис Коуп, не тревожась, что вы попадете под ее дурное влияние или заразитесь ее недостатками. Итак — в путь, дети мои (добавила я), экипаж у порога, я не хочу боле оттягивать счастье, которого вы с таким нетерпением ожидаете». Когда мы прибыли в Уорли, бедная Августа едва дышала, в то время как Маргарет была сама жизнь и ликование. «Настал долгожданный миг, — объявила я, — сейчас мы окажемся в свете». И через несколько минут мы вошли в гостиную миссис Коуп, где она с дочерью ожидала нас. Я с удовлетворением отметила, какое впечатление на них произвели мои дочери. Эти милые очаровательные создания хоть и были смущенны исключительностью обстоятельств, но сохранили непринужденность манер и обхождения, что не могло не располагать в их пользу. Представьте, сударыня, каким восторгом переполнялось мое сердце, когда я наблюдала, как внимательно девочки рассматривают каждый предмет обстановки, какое отвращение вызывают у них некоторые вещи, как они восхищаются другими и как изумляет их все вокруг. Не скрою, дочери вернулись домой очарованные светом, его обитателями и их нравами.
Ваша навеки А.Ф.
Письмо второе
Юная леди, потерпевшая неудачу в любви, — своей подруге
.
Ах, почему это последнее разочарование так томит мое сердце? Отчего оно ранит меня глубже и сильнее, чем прежние измены? Возможно ли, чтобы я испытывала к Уиллоуби любовь более страстную, чем к его любезным предшественникам? Или это оттого, что от частых ран обостряются наши чувства? Моя дорогая, полагаю: причина именно в этом, ибо вряд ли я привязана к Уиллоуби сильнее, чем прежде к Невиллу, Фитцовену или обоим Кроуфордам — всем тем, к кому в былые дни испытывала самую бесконечную любовь, какая только согревала когда-либо женское сердце.
Объясни мне, душа моя, отчего я все еще вздыхаю, вспоминая вероломного Эдуарда, и почему не могу сдержать слез при виде его невесты, ведь наверняка в этом все дело. Мои друзья тревожатся обо мне: они обеспокоены моим угасающим здоровьем, сетуют на мой упадок духа и опасаются пагубных последствий того и другого. В надежде развеять мою меланхолию и направить мои мысли на иные предметы, они пригласили друзей провести с нами Рождество. Леди Бриджет Даквуд и ее сводная сестра должны приехать в пятницу, а семейство полковника Ситона пробудет с нами следующую неделю. Дядюшка и кузены желают мне добра; но разве может помочь присутствие дюжины безразличных людей, чье общество будет мне только в тягость и лишь обострит мое горе? И все же я не стану заканчивать письма до приезда первых гостей.
Леди Бриджет прибыла сегодня утром, а вместе с ней — ее милая сестра мисс Джейн. Хотя я знакома с этой очаровательной женщиной почти пятнадцать лет, но никогда прежде не замечала, сколь она прелестна. Ей около тридцати пяти, но, несмотря на болезни, печали и годы, она выглядит более цветущей, чем любая семнадцатилетняя барышня. Едва мисс Джейн появилась в нашем доме, как сразу покорила мое сердце. Она, в свою очередь, тоже расположена ко мне и все эти дни дарит мне свое общество. У нее такое милое и доброе лицо, что она кажется почти неземным существом. Ее манера говорить зачаровывает не меньше, чем ее облик. Я просто не могла удержаться, чтобы ни выразить ей свое восхищение.
Письмо третье
Молодая особа в затруднительных обстоятельствах — своей подруге
.
Несколько дней назад я была на балу, который давал мистер Эшбернхэм. Моя маменька никогда не выезжает в свет, а по сему доверила меня заботам леди Гревиль, которая оказала мне честь, заехав за мной, и была столь благосклонна, что позволила мне сидеть в экипаже лицом вперед, проявив любезность, которая, однако, меня не обрадовала, поскольку я сознавала, что подобное внимание налагает на меня большие обязательства.
− Ну, мисс Мария, — сказала ее милость, видя, что я подхожу к двери экипажа, — вы сегодня настоящая красавица. Мои бедные девочки просто померкнут рядом с вами. Надеюсь, ваша матушка не оказалась в затруднительном положении, наряжая вас. Как, неужели на вас новое платье?
− Да, сударыня, — призналась я, стараясь держаться невозмутимо.
− И кажется, недешевое, — продолжала леди Гревиль, ощупывая мой наряд, пока я с ее разрешения усаживалась подле нее. — Не могу не отметить — ведь вам известно: я всегда говорю то, что думаю, — что, по-моему, это совершенно лишняя трата денег. Отчего вы не надели ваше старое полосатое платье? Не в моих правилах придираться к людям только потому, что они небогаты: я считала и считаю, что бедняки скорее достойны презрения и жалости, чем упреков, особенно если они не властны изменить свой жребий, но должна заметить: ваше старое полосатое платье вполне соответствует вашему положению — ибо, сказать по правде (а я никогда не скрываю свое мнение), боюсь, половина гостей вообще не обратит внимания, есть на вас хоть какой-то наряд или нет. Впрочем, вы, полагаю, лелеете мечту устроить нынче вечером свою судьбу. Что ж, чем скорее, тем лучше. Желаю удачи.
Письмо четвертое
Весьма бесцеремонная молодая особа — своей подруге
.
Вчера мы обедали у мистера Эвелина и были представлены его кузине, весьма миловидной барышне. Она показалась мне очень привлекательной. Не только очаровательное лицо, но и манеры, и голос девушки были столь приятными, что вызвали у меня горячее желание узнать историю ее жизни: кто были ее родители, откуда она, и какова ее судьба. Известно было лишь, что она родственница мистера Эвелина и что ее фамилия — Гренвиль. Вечером представилась удобная возможность попытаться выяснить то, что мне хотелось узнать; все гости кроме миссис Эвелин, моей матушки, доктора Драйтона, мисс Гренвиль и меня уселись играть в карты; дамы беседовали о чем-то в полголоса, доктор уснул, и нам пришлось развлекать друг друга. Это-то мне и было нужно. Не желая более пребывать в неведении из-за собственной нерешительности, я приступила к делу:
− Долго ли вы гостите в Эссексе, сударыня?
− Я приехала во вторник.
− Вы прибыли из Дербишира?