Прогремел охрипший от старости будильник.

Звук был такой противный и громкий, что Сергею спросонья показалось, что за стеной работает перфоратор. Ерохин открыл глаза и вскочил возмущенный: причем так стремительно, что непонятно было, что он сделал сначала — поднялся с кровати или открыл глаза.

Будильник лежал на прикроватной тумбочке циферблатом вниз, гремел и подпрыгивал, словно пытался подняться и встать на свои металлические ножки. Но это ему не удавалось уже года два с того времени, когда одна из ножек отвалилась от злобы, разрывающей изнутри и заставляющей механизм еще громче орать от боли и ненависти ко всему человечеству.

Сергей поднял будильник и взглянул на циферблат, на котором красовалась эмблема Московской олимпиады, — половина девятого. Прежде он так поздно не просыпался — тем более с помощью будильника. Но прежде и жизнь была другая. Тогда глаза сами собой открывались ровно в семь утра, потом зарядка: наклоны вперед с касанием ладонями пола, полсотни приседаний, потом столько же отжиманий, раскачивания на полушпагате для растяжки и пара минут боксерского поединка со своим отражением в зеркале шкафа-купе.

Лариса смотрела на него, лежа в постели, и улыбалась.

Вообще-то странно, что зам по кадрам назначил ему встречу в выходной день.

Охранное предприятие «Сфера» было учреждено бывшими сотрудниками полиции, и кадрами там заведовал тоже бывший сотрудник, который, впрочем, к реальным делам никакого отношения не имел, а руководил паспортным столом в одном из отделов. Про прошлую его жизнь Ерохин ничего не знал, как, впрочем, и про нынешнюю, но теперь у бывшего паспортиста был отдельный кабинет и небольшая приемная с секретаршей.

Сергей теперь сидел и смотрел на дверь, на которой блестела табличка с гравировкой «Заместитель генерального директора по кадрам Леонид Иванович Садыков».

Иногда Ерохин посматривал на часы, потому что обе стрелки уже перевалили за число 12. Иногда еще смотрел на секретаршу, которая раскладывала пасьянс в компьютере. У секретарши были крашеные белые волосы и короткая юбка, а больше ничего, что могло бы привлечь внимание. Когда он посмотрел на нее еще раз, секретарша, не поворачивая головы, спросила:

— Что вы на меня так уставились? Что-то интересное хотите во мне найти?

Пять лет назад Калошина привели к нему на допрос. Взяли его за просто так на улице. Задержавшие его сотрудники ДПС объясняли, что бомж похож очень на того, кто был в ориентировке. Взяли его утром, и целый день Калоша просидел в обезьяннике.

К вечеру в свой отдел вернулся Ерохин, и дежурный показал ему на задержанного. Сергей подошел к решетке и сразу понял, что патрульные явно обознались.

В ориентировке был указан мужчина тридцати-сорока лет выше среднего роста, а этот едва дотягивал до метра семидесяти пяти. Но все равно он повел его в свой кабинет, и, пока поднимались на второй этаж, бомж ныл:

«Начальник, я не при делах. Свое отсидел, теперь вот дворником подрядился. Если к вечеру на месте не буду, то меня уволят к чертям собачьим. А у меня подвальчик служебный. Что теперь остается — по улицам попрошайничать…»

Но все равно Ерохин опросил его на предмет знакомых, связанных с криминалом.

Ужинали с Ниной на кухне.

Сергей молчал, а если тетка и обращалась к нему, отвечал невпопад. Он размышлял теперь о том, что следует предпринять.

Есть два трупа, один из которых наверняка всплыл и уже обнаружен, и обнаружен, весьма вероятно, не там, где его сбросили в Малую Неву.

Течение отнесло тело, может, на сто метров, а, может, и на все двести. И теперь следователи гадают, кто это, где и когда он был убит, а потом где затоплен.

Вполне возможно, личность удастся установить. Но о том, что в деле замешан автомобиль, стоящий на балансе банка «Зебест», не узнает никто.

Несмотря на выходной, участковый Тарасенко находился в помещении опорного пункта.

— О-о, — сказал он, увидев Ерохина, — сколько лет. Ты проходи. Я тут один, а одному сам знаешь… Слышал, что у меня на участке случилось сегодня?

— Местные жители уже просветили.

Участковый вышел из-за стола и пожал руку гостя.

— Твои коллеги с ходу решили это дело на Калошу повесить, но ты ведь знаешь, что он не из таких, чтобы вот так вот… И потом, откуда у него пистолет… Хотя по нынешним временам — это не проблема. Но он исчез — так что удобнее всего на него списать. Типа того, что дело раскрыто. Убийца выявлен, но скрылся от справедливого наказания. А его, может, и нет уже. Убили и вон в речку скинули — до нее, сам знаешь, полкилометра не будет. Тут, кстати, нашли одно тело. Молодой мужик лет тридцати — тридцати пяти. Со следами удушения. Ему удавку сзади накинули и того самого — затянули.

В воскресенье Ерохин проснулся рано, и разбудил его не будильник, который Сергей, на случай очередного несанкционированного срабатывания, перед тем, как лечь спать, засунул в старую подушку, подушку запихнул в валенок, а валенок вынес на балкон.

Разбудило Сергея солнце, которое погладило его по щеке. Он открыл глаза и сразу ослеп от его сияния.

Остатки сна разлетелись, как осколки разбитого зеркала, — что-то очень важное ускользнуло и растворилось за горизонтом сознания.

Рядом на стуле, через спинку которого были перекинуты джинсы, лежал мобильный телефон.

Сергей взял его, чтобы узнать время. Половина восьмого. Ночью пришло смс-сообщение. Номер был незнаком, но текст взбесил.

Воскресное солнце все так же слепило глаза.

Ерохин вышел из ванной, зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел перед собой Нину.

— Ты куда-то собираешься? — спросила она. — Выходной ведь.

— Заскочу в свою квартиру, скажу студенту, чтобы съезжал. Дам ему пару дней на сборы. К тому же за ним должок небольшой.

— Может, пусть поживет еще немного, — предложила Нина, — ты меня не стесняешь нисколько, к тому же двадцать тысяч в месяц тебе не помешают.

На Невском негде было припарковаться. Но, свернув на Михайловскую, Ерохин обнаружил местечко возле концертного зала филармонии между голубым «Бентли» и белым «мерсом». С трудом втиснулся, а потом с еще большим трудом выбрался сам. И сразу столкнулся с огромным водителем «мерса».

Тот вышел из машины, намереваясь устроить перепалку, но, взглянув на Сергея, произнес почти примирительно:

— Ну, вы же видите, что здесь места нет.

— Но я влез все-таки, — ответил Ерохин, — я специально машинку поменьше взял, чтобы где-нибудь пристроиться.

— А-а, — согласился водитель «мерса», — ну, в этом смысле, да. А то всякое бывает. Меня, к примеру, одна «девятка» в зад долбанула. Не эту машину, а другую. Пришлось менять.

Вообще-то он думал, что не вернется сюда никогда. И даже не потому, что потерял тогда всякий интерес к агентству «ВЕРА», а потому только, что неловко было вспоминать, как он ушел тогда отсюда после первого посещения офиса Бережной. Оскорбил всех — зло и без всякой причины.

Теперь он подъехал сюда и сидел, не выходя из автомобиля, раздумывая, стоит ли обращаться к помощи этого агентства.

Скорее всего — нет, хотя, вероятно, только здесь могут помочь. Но станут ли помогать, помня его безобразную выходку? А если и согласятся, то у него самого нет денег, чтобы оплатить их услуги. А услуги агентства «ВЕРА» наверняка стоят немало.

Так он сидел в автомобиле, размышляя.

Прошло минут десять или даже больше. Потом дверь офиса открылась, и на крыльце появился тот самый высокий парень, который прежде был опером в Приморском районе. Тогда Сергей не мог вспомнить его имени, а сейчас неожиданно в памяти всплыло — Елагин.

Зал ресторана был небольшим. А кабинетик и того меньше. Там стоял всего один-единственный стол, за которым смогли бы разместиться человек десять, не больше. Но четверым за столом было даже просторно.

Не успели расположиться как следует, как, отодвинув штору, прикрывающую вход в помещение, заглянул человек лет сорока пяти:

— Добрый день, я вам не помешаю?

— Заходите, Степан Тимофеевич, — махнула рукой Бережная. — Как дела идут?

— Вашими молитвами, — ответил мужчина, заходя внутрь, не присаживаясь за стол и оглядывая посетителей.