Аккуратная маленькая старушка на фоне опрятной финской деревни — какая идиллия. Во дворе хутора, состоявшего из нескольких выкрашенных красной краской строений, хлопотала симпатичная старушка. В руках у нее была желтая лейка, которой она поливала фиалки у стен. Ласточки, свившие себе гнездо под крышей, щебетали у нее над головой, изредка взмывая в ярко-синее небо. Шмели сонно жужжали, на лужайке лениво дремала сытая кошка.

Поодаль, на краю леса, стояла простая деревянная банька. Дело было к вечеру, и из трубы поднимался сизый дым. Возле тропинки, ведущей к бане, виднелся колодец, на крышке которого стояли два красных пластиковых ведра.

Старинный двор был на зависть чистым и ухоженным. Метров двести южнее виднелась деревня: несколько дворов, пленочный парник, молотилка и коровники, на задворках — разбитые проржавевшие машины, заросшие крапивой. Из деревни доносился Раздражающий стрекот мопедов, а откуда-то издалека — ровный шум железной дороги.

Дело бьло в северном Сиунтио в отдаленной деревеньке Хармисто, где имелись свой магазинчик, почта, сберкасса, ржавеющий ангар и десятка с три дворов. До Хельсинки — пятьдесят километров.

Старая женщина отнесла в баню несколько ведер воды. На пути от колодца ей пришлось несколько раз остановиться, чтобы перевести дух. В бане она подкинула дров в печку, проверила температуру воды и немного прикрыла заслонку дымохода.

Трое молодых парней в самом расцвете сил неслись на бешеной скорости на угнанной красной машине по дороге на Обо. Они как раз проехали Вейкколу. В машине было душно и жарко. За рулем сидел самый молодой — двадцатилетний Яри Фагерстрём, рядом с ним Кауко — Каке — Нююссёнен, которому уже стукнуло тридцать, а на заднем сиденье — Пертти, или Пера, Лахтела, на вид ему можно было дать лет двадцать пять. Мужчины были одеты в джинсы и пестрые футболки с эмблемами американских университетов, провонявшие потом. На ногах у них были столь же дурно пахнувшие кроссовки. В салоне воняло потом и пивным перегаром. Друганы направлялись к бабушке попариться в бане.

На выезде из Хельсинки кореша немного поцапались из-за того, что тачка была краденой. Кауко Нююссёнен ныл, что не стоило угонять тачку. Можно было поехать в деревню и на автобусе. Зачем красть новую машину каждый раз, когда они отправляются за город? За такое баловство можно схватить реальный срок в тюряге, а ему уж очень не хотелось гнить в камере из любви к поездкам на природу.

Яри Фагерстрём за рулем и Пертти Лахтела сзади резонно возразили, что в такую жару неприятно трястись в переполненном автобусе. Куда приятнее проехаться на машине с ветерком, раз уж есть такая возможность.

Проезжая Вейкколу, они перевели разговор на ворон, усевшихся вдоль шоссе и с выжиданием разглядывающих проносящиеся мимо машины. Кореша озадачились вопросом: что воронам делать на шоссе? Возникли две теории: согласно первой, вороны на шоссе искали камни, чтобы проглотить их для улучшения пищеварения. Нююссёнен где-то слышал, что именно так они и делают. Друганы поржали, но заявили, что это полная чушь. Они были убеждены: вороны разделились на отряды и наблюдают за дорогой, и если какое-нибудь бедное животное угораздит попасть под машину, они созовут собратьев, чтобы полакомиться трупом.

Потерпевший поражение в споре о подозрительном поведении ворон, Каке сменил тему разговора.