Я – мертвый, я – труп на дне колодца. Я давно перестал дышать, у меня остановилось сердце, но никто – кроме подлого убийцы – не знает, что со мной произошло. Этот негодяй, желая убедиться, что я мертв, слушал мое дыхание, щупал пульс, а потом пнул ногой в бок, отнес к колодцу и сбросил в него. Мой череп при падении треснул, лицо расплющилось, кости переломались, рот наполнился кровью.

Я ушел из дома четыре дня назад: жена и дети, наверное, ждут меня, а дочь все глаза проплакала, глядя на калитку.

А может, не ждут? Может, смирились с тем, что меня нет? Это было бы плохо. Что такое жизнь?

Она существовала очень долгое время до моего рождения и после моей смерти будет длиться бесконечно! Пока я был жив, я никогда не думал об этом; просто жил от рассвета до заката, пока не становилось темно.

Пожалуй, я был счастлив, да, похоже, был счастлив; это я теперь понимаю: ведь я делал лучшие заставки, в мастерской нашего падишаха нет художника, который хотя бы приближался ко мне по мастерству. И на стороне я подрабатывал в месяц по девятьсот акча.

[2]

Такое благополучие заставляет еще больше пожалеть о моей смерти.

После двенадцати лет странствий я вернулся в Стамбул, город, где родился и вырос. Говорят, мертвых призывает земля, меня же призвала смерть. Я направлялся в город, думая только о смерти, но встретился с любовью, Когда я приехал в Стамбул, любовь казалась такой же далекой и забытой, как мои воспоминания о городе. Двенадцать лет назад в Стамбуле я влюбился в девочку, дочку моей тети.

Года через четыре после того, как я, покинув Стамбул, собирал налоги, доставлял письма, бродя по нескончаемым степям, заснеженным горам и невеселым городам страны персов, я понял, что начинаю забывать лицо любимой девочки, оставшейся в Стамбуле.

Я силился вспомнить его, но в конце концов смирился: сколько бы ты ни любил, лицо, которое не видишь, постепенно забывается. Когда через двенадцать лет, уже в тридцать шесть, я вернулся в свой город, я понимал, что любимое лицо забыто окончательно.

Из письма мужа тети, полученного мною в Тебризе,

[7]

я узнал некоторые новости о родственниках. Дядя звал меня в Стамбул, он написал, что готовит тайную книгу для нашего падишаха и ему нужна моя помощь. Он слышал, что в Тебризе я занимался изготовлением книг для османских пашей, губернаторов и других заказчиков из Стамбула. Действительно, я принимал заказы, сразу брал с заказчиков деньги, разыскивал известных мастеров, каллиграфов и иллюстраторов, которые не смогли уйти в Казвин

[8]

или другие персидские города и страдали от войны, османских солдат, безденежья и одиночества; они писали тексты, иллюстрировали, переплетали книги, и я отсылал их в Стамбул. Если бы когда-то муж тети не привил мне любовь к красивой книге, я ни за что не стал бы заниматься этим делом.

Некоторые кварталы и улицы, по которым я ходил в юности, за двенадцать лет превратились в пустыри, где бегали стаи бродячих собак, но, с другой стороны, в городе были построены богатые дома, поражавшие роскошью приехавших издалека, таких, как я: в окнах – дорогие цветные венецианские стекла, а эркеры вторых этажей выступают над высокими оградами.