Леонид Панасенко

Как горько плакала Елена

Странно как! Папа, когда, случается, забудет шлепанцы, идет по гальке медленно, не идет - балансирует, будто циркач на канате, и при этом забавно выворачивает ступни. А вот я бегу к морю и смеюсь. До того горячая галька ноги щекочет - жуть! Папа, кстати, и в воду так заходит. Потому что на дне тоже камни. Их толком не видно, а волна, хитрая, толкается. Папа морщится и бросается на море так, будто хочет его побороть. И обязательно кричит мне, чтобы я постояла на берегу, пока он сплавает... Мы третий год приезжаем в Пицунду, и каждый раз папа ругает эти "проклятые камни" и говорит: "Все! Точка! На следующее лето только в Крым. Чтобы песочек, дикий берег. Никаких волноломов!.." Мы были и в Крыму, но песочка я не видела, а камни там еще больше и острее... Наверное, потому, что папу ранят все на свете камни, мама, разговаривая сегодня утром с тетей Лесей, назвала папу "ранимым".

Родители лежат на пляже под "зонтиком", а я ухожу к большущему старому пню. Он побелел от солнца и от соли, на нем удобно сидеть и смотреть на море. Можно еще рыть подземный ход, но мама запрещает, говорит: "Привалит - пикнуть не успеешь".

Я сажусь на белые толстые корни, глажу их. Пень, наверное, больной. Ведь он шел к морю. Шел, да не дошел. Всего метров двадцать. Может, он, когда спилили дерево, захотел утопиться? А потом или заболел, или передумал. И остался на берегу.