Знаменитый следопыт и проводник нивх Яргун — личность почти легендарная на Северном Сахалине. Старому Яргуну благодарно не одно поколение топографов и геологов, его имя хорошо знакомо нефтеразведчикам, охотникам, туристам.
Об экспедиции с Яргуном в пятидесятые годы — в годы освоения нефтяного края — рассказывает сахалинский топограф Иван Федорович Панфилов.
Рисунки Т. Анпилоговой
Рабочие топоотряда поторапливают с выходом в тайгу. Мы уже делали вылазки на лыжах. Снег еще, как вата, но вот-вот первый зимний буран прибьет его.
С отрядом я сработался. Все мы привыкли друг к другу. Если была необходимость, каждый мог сделать любую работу: прорубить просеку, провешить створ, измерить длину и угол наклона — за исключением работ с теодолитом. Я в отряд свой верил и намеревался долго работать с ним.
— Да, мы раньше тоже так думай.
Во второй половине дня к хозяину, устроителю празднества, стали съезжаться на собачьих, оленьих упряжках, а то и просто на лыжах почетные гости. По старинной традиции, медвежьи праздники собирают нивхов, связанных родословной линией.
Молодому медвежонку, пойманному ранней весной в тайге, привязывают к шее цепь. С осени закрывают его в крытый сруб, который строят из дерева-кругляка. На матерого медведя цепь никогда не надеть. Пока зверь мал, его ежедневно выводят на прогулку. Вскоре одному человеку такие прогулки становятся не под силу: со своего поводыря невольник-мишка нередко снимает «сатаны» — штаны вместе с кожей. Быстро взрослеющего на хороших харчах зверя выводят уже два человека. Когда медведь становится опасным и для двух людей, к медвежьей цепи привязывают чурбак, который своей тяжестью утихомиривает разыгравшегося зверя.
Приходит пора готовить священное дерево — «наню». В тайге выбирают высокую ель, доставляют на морскую косу и вкапывают в землю. Молодежь очищает ствол до самой верхушки от ветвей; при этом юноши лазят по дереву без каких-либо приспособлений — тоже традиция. На самой верхушке оставляется «голова», и чуть ниже — две широко раскинувшиеся ветви-руки.
