— Раньше, до Дня Беды, жизнь была иной.

— Спокойной? — не удержался Бергер. Понимал, что совершает ошибку, прерывая Химика на полуслове, но не удержался. Уж больно размеренно и медленно текла речь фабричного лидера, вот и не удержался. — Сытой? Тихой?

— Правильной, — веско объяснил Химик, и парочка здоровяков за его спиной согласно закивала круглыми лысыми головами. Не быстро закивала, но веско, словно подтверждая, что за миг до этого прозвучало великое откровение.

Здоровяки присутствовали при разговоре для ритуала: не мог фабричный лидер, серьезный и авторитетный человек, якшаться с прохожим без охраны, права не имел. Звуков здоровяки не издавали, и, кто из них Ача, а кто Вача, Бергер так и не выяснил. Знал только, что тот, который слева, вяжет узлами металлические прутья. Второй выглядел еще внушительнее.

Только кожа подкачала: кожа у всех фабричных была серой, словно пылью припорошенной, и морщинки на ней казались черными, словно тушью нарисованными. Кожа фабричных навевала мысль о химической аварии.

— Не хочу ничего слушать, — отрезал Шишкин. — Один вы на Фабрику не пойдете.

— Я там уже был, — огрызнулся Бергер.

— И в результате пришлось вас выручать, — не сдавался полковник. — Существует протокол…

— Приоритетный протокол в СБА один: субординация. — Голос Федора стал жестким. — Поверьте, полковник, мне очень не нравится напоминать вам, но вы не оставляете мне иного выхода.

— Напоминать о чем? — прищурился Шишкин.