Воскресенье, 17 февраля 1935 года.

Уважаемому Антону Валерьевичу Ефремову.

Для начала хочу сказать вам, милый мой господин, что многие люди отчего-то странным меня именуют, а некоторые – более того – блаженным. Кто-то вообще в драки лезет, кто-то – у виска крутит. Ей Богу, какие дураки! Но не буду я, Антон Валерьевич, задерживаться и вас задерживать. Что ж, давайте к делу.

Встречался я сегодня с Екатериной Дмитриевной. Она мне вопрос задала о занятиях моих, что делаю, чем живу. Я ответил ей вполне спокойно. А она как начала кричать, ругать меня, будто бы я непотребства оные сказал. Недолго она на меня злилась, плюнула под конец в пол, да и ушла своей дорогой. Под конец странным назвала и идиотом. Мне так горько от этого стало, и так я Екатерину Дмитриевну возненавидел. Всем сердцем, можно сказать. Она и раньше меня недолюбливала. Вот теперь сижу и ума не приложу, что я такое ей сделал, за что так она со мной. Ну, пусть на её совести это будет.

Ещё вчера событие интересное было. Вижу – идёт бабка, вся авоськами нагруженная. Дай думаю – помогу. Подхожу, а она как посмотрела на меня злобно, потом словно испугалась чего-то, постояла да убежала, а авоськи на дорожке остались лежать. Бабка что-то при это шептала под нос себе, но расслышать я не мог, Антон Валерьевич, ибо шибко бабка эта низенькая была да говорила тихо, а я, как вы знаете, человек высокий и со слухом у меня проблемы. Так вот и думаю. Испугалась ли она меня? Разве страшный я такой?