Зеленовато-золотистые лучи солнца, пробившись сквозь густую листву, забирались в кабинет, отражались от полированного дерева стола, зеркал светильников, встроенных в подвесной потолок, и лакированных женских туфелек, пересекались друг с другом и старались ослепить как можно больше серьезных и задумчивых людей, собравшихся в тридцатиградусную жару только для того, чтобы выслушать мудрые руководящие указания.

Кондиционеры не справлялись с вязким горячим воздухом, и в комнате витало томительное ожидание окончания совещания, после чего можно будет уже отправляться по домам отдыхать до понедельника.

“В середине августа надо лежать на пляже где-нибудь поближе к экватору, пить холодное пиво и флиртовать с какой-нибудь милой дурочкой, запасаясь загаром на зиму, а не выслушивать в самом центре Минска очередную порцию демагогии Колобка”, – думал Сергей, любовно оглядывая ладную фигурку Светы, которая только выигрывала от строгого делового костюма. Та, не переставая сохранять самую глубокомысленную мину, изредка косилась в его сторону и, похоже, тоже думала о сегодняшнем вечере и о заказанном в приятном итальянском ресторанчике столике на двоих.

Колобок – он же главный редактор “Комсомолки ” и родственник одного из основных акционеров Олег Игоревич Красин, прозванный так за почти полное отсутствие шеи, короткие ноги и необъятный живот, – изрядно покраснев от жары, продолжал объяснять собравшимся журналистам, что “если они не станут работать лучше, то журнал разорится”, но он этого не допустит и “просто наймет, наконец-то, настоящих профессионалов”. Все прекрасно знали, что финансовое положение журнала было отнюдь не плачевным, и что недалекий Колобок просто в сотый раз пытается доказать самому себе свою значимость и показать умение “управлять людьми”.

“Чертов Колобок, послал меня в эту гребанную Зону, прекрасно зная, что через два дня у меня должен быть отпуск! Теперь еще почти час трястись на этом грохочущем вертолете. О, Господи, как хочется спать!”, – Сергей спустился по трапу новенького ИЛ-100 и, устроившись в автобусе, зло бросил сумку на багажную полку.

Он ошибся. Уже через полчаса он мог наблюдать, как под вертолетом проплывал ощетинившийся колючей проволокой, бетонными надолбами и вышками, стволами БТРов и “Тунгусок” Чернобыль-4 – городишко на двадцать тысяч человек, центр всей жизни, проходившей в Зоне и ее окрестностях. Четвертым он стал после того, как его предшественники: Чернобыль-3 и Верхний Чернобыль, – были уничтожены Зоной. Это воспоминание провело холодной липкой лапой сдерживаемого страха по позвоночнику Сергея. “Ладно, прорвемся. Бывало и хуже. Всего две недели, а потом назад, в Минск. И сразу в отпуск со Светой!”…

– Надеюсь, что Вы не будете лезть, куда Вам не следует, а в Зоне будете беспрекословно выполнять все приказы закрепленного за Вами офицера. Иначе Вы вылетите отсюда, несмотря на все указания, которые мне дало руководство из Центра. Я прекрасно понимаю, как Вы сюда попали. Вам все ясно? – дежуривший на аэродроме полковник – заместитель начальника службы охраны Авиационного сектора был настроен жестко. Сергей не стал с ним спорить, соглашаясь со всеми его указаниями, тем более что нарушать их он и не собирался.

– Ваш первый выход в Зону назначен на 16-00 завтра. Инструктаж проводится с 10-00 в Учебном секторе. Явка обязательная. Опоздаете на десять секунд – считайте, что Вас здесь уже нет. А на сегодня все. В гостиницу Вас отвезут. Пока можете осмотреться в городе… и собрать материал для Вашей сенсации, – полковник развернулся и вышел из комнаты досмотра. Разговор был окончен.