Все закрутилось вновь августовским полднем. Ещё и сейчас, каким бы не представилось небо, мне достаточно взметнуть свой взгляд в просвет между домами, чтобы отчетливо всплыл в моей памяти тот памятный день.

Я сидел в небольшой гостиной, в которой мне в дальнейшем больше не довелось бывать, и куда проникал, насколько помнится, тусклый желтый свет. Я пришел сюда в столь жуткое время дня, чтобы немного побыть одному. Помню, как сейчас, что, когда она вошла, я сперва её не узнал, и лишь только подумал, что у нее было на редкость худое тело. Но уже в следующий момент, мне пришлось буквально вскочить на ноги, поскольку она уверенно пошла мне навстречу, протянула руку и заметила: «Что за испуг? К счастью, я одета». Другой рукой она нервно теребила отворот своего воротничка.

Она была в белом костюме. И несколькими мгновеньями позже, когда она опустила голову, орошая мои руки слезами, моим глазам открылся её затылок, весь почерневший от солнца. В контраст ему, она показалась мне почти блондинкой.

Помню, что мне удалось только выдавить из себя: «Подними голову, Мина, мне должно быть не менее стыдно, оттого, что я нахожусь здесь».

Мина взглянула мне в глаза. «Я плачу не потому, что мне стыдно», — выговорила она с трудом. — «Просто я взволнована».