Первые страницы путевых записок Лемюэля вера-младшего, к сожалению, повреждены огнем и неудобочитаемы. В них упоминается о шторме, морском тумане и кораблекрушении… По-видимому, автор записок спасся вплавь, и его о том, сколько дней он провел в воде и сколько миль проплыл, граничит с невероятным. К его уверениям, будто он питался все время сырым мясом акул, имевших неосторожность напасть на него, также отнесутся без особенного доверия тот, кто помнит, на какой широте принято помещать остров Фулу

[1]

.

Дальнейший рассказ, читаемый уже легко, начинается со дня его прибытия на остров.

Я выжал воду из своей одежды, крутя ее, сколько хватало силы, и разостлал ее на камнях — пусть сушится на солнце. Через час или около того, я уже настолько отдохнул, что мне захотелось посмотреть, что это за остров, куда меня забросил мой злополучный рок. Я надел на себя высохшее платье и вскарабкался на невысокую скалу.

Местность, расстилавшаяся передо мною, по-видимому, была большей частью открытая и плоская. Длинные полосы песка и жесткой травы перемежались группами низкорослых кустарников. Вдали, в бинокль, я разглядел несколько участков вспаханной земли, но нигде не находил ни одного строения, которое могло бы служить жилищем человеку. В одном месте, приблизительно мили за две от меня, по моему расчету, поднимался столб дыма, как будто прямо из земли. Я принял это за явление вулканического характера, но все же недоумевал, как же это земля обработана, а признаков человеческого жилья не видать — ни единого дома или коттеджа.

Я так был поглощен осмотром местности, что и не заметил, как ко мне приблизилось человеческое существо, пока не услыхал шагов возле себя. Я говорю: человеческое существо; однако же, во многих отношениях существо это не походило на человека, каким я знал его до тех пор. В особенности удивил меня его способ передвижения. Медленно и с трудом оно шло на четвереньках, и руки у него были длиннее, а ноги короче, чем у нормального человека. На нем была рубашка и штаны из толстой серой шерстяной материи, а на руках и на ногах из той же шерсти свободные сапожки с кожаными подошвами. Голова была непропорционально велика и казалась чересчур тяжелой для тонкой шеи. Череп лысый, окаймленный бахромой редких седых волос. Огромные очки с выпуклыми увеличительными стеклами не позволяли разглядеть глаза, а беззубый рот был до смешного мал. Это курьезное существо могло скорее насмешить, чем напугать, так как тело у него было тщедушное, движения слабые и вялые; притом же оно не выказывало никаких признаков враждебности.

Когда я проснулся, мне показалось, что я спал, по крайней мере, часов шесть, а, между тем, я проспал всего лишь час. Я чувствовал себя совершенно свежим и бодрым. Когда меня стала одолевать дремота, я почти погасил свет, и теперь ощупью добрался до второго циферблата и передвигал стрелку до тех пор, пока комната не осветилась ярко. В доме царила изумительная тишина: казалось, он был необитаем. Я приотворил дверь своей спальни и обрадовался, найдя за нею приготовленное платье. Я взял его и стал рассматривать. В первый момент мне показалось, что какой-то сумасшедший портной коварно выкроил две пары штанов из материала, приготовленного лишь для пальто. Разумеется, все дело было в том, что платье было рассчитано на привычки и обычаи обитателей этого странного острова. Вся их одежда состоит из двух вещей, которые поэтому должны быть довольно плотными, и руки у них одной длины с ногами. Да и у нас разница не так уже велика, как большинство людей воображает. Я надел приготовленную для меня пару и, когда засучил рукава, чтобы дать свободу рукам, почувствовал себя в ней довольно удобно. Тут же оказалась и пара сапог, таких самых, как у моего хозяина. Мне они были велики, но я скрепил их пряжкой и завязал шнурками у щиколотки.

После этого я осмотрел комнату. Стены и потолок были покрыты каким-то твердым, блестящим веществом; сперва я счел это за краску, потом решил, что это что-то вроде нашего стекла. Стены и потолок, и пол соединялись не под прямым углом, как у нас, а закругленно, что с точки зрения опрятности было, конечно, выгоднее. Пол был выстлан тем же веществом, как потолок и стены, но не гладким, чтобы ноги не скользили. Посредине пола было небольшое пространство в квадратный фут, огороженное решеткой. Когда я стал его разглядывать, веер, помещавшийся внизу его, быстро завертелся, и совершенно беззвучно. В эту минуту постучался и вошел мой хозяин. Я обрадовался, увидав, что он принес с собой запечатанную бутылку и две алюминиевых чашки, вмещавших, приблизительно, полкварты каждая.

— В это время мы пьем, — сказал он.

— Чудесная мысль, — начал было я, но он остановил меня, сказав, что во время питья разговаривать не полагается.

Он разлил содержимое бутылки в обе чашки, не поровну, себе взял больше, мне дал меньше — и залпом выпил свою часть. Я последовал его примеру и убедился, что я пью дистиллированную воду. Это несколько разочаровало меня, но тем более я склонен был простить ему неравномерность раздела.