Анатолий Пельсин

Пасынок

Моя любовь к матери умерла через девять лет после ее смерти.

Грязной весной 198-- я ощущал лишь стойкое чувство безразличия, едва мне случалось подумать о той, что наполняла мою жизнь в течение восемнадцати лет, а теперь погребенной под двухметровым слоем грунта. Я продолжал бывать на ее могиле, не испытывая во время этих безрадостных визитов ничего, кроме тупой боли и отвращения к смерти. Пара вялых тюльпанов на блестящей от капель дождя гробнице оставались символом моей тоски. Я обвинял себя в бесчувствии, безуспешно пытаясь вызвать знакомую тоску по ласковым, пахнущим стиркой рукам, по понимающему взгляду и низкому, хрипловатому голосу. Штудируя Фрейда и Берна, я тщетно искал то новое качество, в которое могла перейти моя любовь. Я верю до сих пор, что только в далекой стране, где не бывает света, и куда мне еще предстоит попасть, я получу ответы на свои вопросы.

В то время мне казалось, что отца терзают похожие муки. Вечером, когда он приходил с работы и выкладывал на стол пачки разномастных конспектов, я ловил странную тоску в его взгляде, в его движениях. Молча сидя в своем кресле, он иногда вздрагивал он посторонних звуков. Он ждал, что услышит приглушенный звон кастрюль на кухне. Мы оба устали от бесконечной тревоги за то, что уже случилось. И я не удивился, когда услышал от него эти слова: "Сынок, мы решили пожениться."