…В его башне было 375 ступеней. На шесть больше, чем в башне греческого мудреца Гелона, стоявшей на противоположном конце города, на Авентинском холме.

Игнациус почему-то этим обстоятельством очень гордился. Он осознавал всю мелочность такого тщеславия, но ничего поделать с собой не мог. Гордился и все тут. И не только гордился. Он даже берег это чувство, сознавая, что может быть именно оно является последним оставшимся в его натуре чисто человеческим качеством. Или слабостью. Тем более, что для гордости были все основания — его гороскопы сбывались чаще, зелья сваренные им гораздо лучше чем у других вытаскивали людей с того света или заставляли покидать этот и именно к нему в затруднительных случаях захаживали купцы и императорские придворные. Хотя, кто знает? Может быть, эти шесть ступеней как раз и были главными? Может быть, именно по тому гороскопы сбывались, а зелья действовали, что он был на несколько шагов ближе к небу.

Ближе к Богу.

Звездное небо висело над Вечным Городом, ощутимо провисая там, где его пересекал Млечный путь. Город был темным. Он казался пустым и лишенным жизни и света. Даже Тибр, несший холодные волны в море отражал звездный свет вверх, словно понимал как кощунственно вбирать в свою воду, которую пили рабы и которая грелась в термах всего города божественный свет звезд. Зато все, чего был лишен город — жизни и света — было в небе над ним.

Игнациус посмотрел вверх. Машина управления королями работала как всегда. Звезды двигались путями, ведомыми избранным и от этого движения в душах владык и простых смертных рождались желания и страсти. Они были разные, как звезды и не всем стоило помогать, открывая истины. Одних томила страсть плотской любви, других — власти, третьих — золота. Но иногда небо вкладывало в душу владыки мысли и желания размером устрашающие даже знающих пути звезд. Игнациус опустился в приготовленное кресло из ореха. Старое дерево скрипнуло, в коленях кольнуло болью. Он окинул взглядом площадку. На столе рядом, так что бы достать рукой, лежал трактат Ас-Суфи. Руки сами потянулись к «Книге неподвижных звезд», погладить старую кожу на верхней доске и он по привычке раскрыл ее, но, опомнившись, даже не взглянув захлопнул. Сейчас было не до нее.

Сзади донесся лязг железа. Исин оглянулся. Успел заметить красный свет факела на стене, но ее заслонил силуэт сотника. Тот присел, почуяв за спиной огонь и Исин мельком подумал, что сотник зря осторожничает — нет тут никакой засады, да и откуда они тут, засада то в этой забытой Богами пещере, но отогнал эту мысль. Сотник был опытен и лучше него, Исина, знал, что нужно делать. Чтоб найти эту пещеру пришлось перепороть мужчин в трех селениях и раздать два кошелька золота… Так что кто его знает. Мужики могли оказаться обидчивыми.

За силуэтом сотника в слабом свете факела стало видно Коротконогого Шуя. Тот вытянул перед собой обнаженную саблю, тыкал в стены, словно искал потайной ход. Факел держал над головой, за ним настороженно двигались еще трое.

— Не войны, а бабы! — Исин ощутил гордость, что идет на десяток шагов впереди всех.

Впереди что-то случилось. В лицо ему пахнуло сухим ветрам. Он остановился. Волосы на голове зашевелились, словно все вши, накопившиеся за две недели блужданий по горам, тронулись с места в поисках лучшей доли. Сотник оттолкнул, прошел мимо.

Это в чистом поле, где враг вот он — рядом, грудь в грудь, глаза в глаза ничего не страшно, а тут в темноте, оскалившейся каменными зубами, где из-за каждого угла может выскочить злой колдун, ухватить кривыми хищными пальцами…