Таня Вешкина сидела на крыше. Телевизионщики уехали, дверь на чердак закрыть и не подумали, беспечно бросив ключ в рассыпающееся от ржавчины дырявое ведро, забытое кем-то из работников ЖЭКа на чердаке еще во времена последнего ремонта. Значит, можно не бояться засидеться на крыше дольше, чем хочется. Сама открыла «нежилое помещение», сама и закроешь. Под конец съемки ее суматошная подруга Юля попыталась утащить ее с собой, но удалось отбиться. На крыше было хорошо. Видно, как заходящее солнце золотит купол Исаакия, по небу медленно протекают треугольники гусиных стай. Редкий день. Особенно в середине осени.

Вообще-то идея была дурацкой. Сюжет у Юльки все равно не примут. Получится конечно же красиво. Юля и ее муж оператор Кирилл – люди талантливые. А что толку! Кто в наше время пропустит на телевидение историю про ведьму? Особенно в серии «Женские портреты». Нет такой профессии – ведьма. Все мы – шарлатаны и обманщики. После Кашпировского с Чумаком просто тема для анекдотов. Можно еще показать сюжет в стиле: магия и ее разоблачение. Но чтобы сделать ведьму героиней, да еще и положительной… Нонсенс… М-да… Юльку жалко, горит, идеи генерирует… Идеи, конечно, не пропадут… Время придет, их оценят… Не скоро, конечно, но обязательно. Однако оказаться под самым небом в такой день – удача.

Таня настроилась на пролетающую стаю гусей. Вот он, вожак! Сразу же ощутила упругое сопротивление воздуха и усталость крыльев. Есть хотелось, и беспокоила предстоящая стоянка. Сесть надо было до темноты. И опять крыша. Таня встряхнулась. Интересно, где же сядут гуси? По ощущению, где-то в лесу на болоте. Между прочим, по ее, Таниным, наблюдениям, представление романтиков о счастье полета сильно преувеличено. Гусь, например, здорово устал. Отмахал он сегодня не мало, не одну сотню километров. С вороной летать намного легче: ворона чаще планирует и летает-то не очень далеко. Городская ворона – птица практичная, вот вороны – другое дело! Могут кувыркаться в небе, крутить «бочки»… Таня видела, какие чудеса «высшего пилотажа» могут выдавать эти смоляные птицы. Вороны… Ладно, хватит. Небо понемногу начало синеть, а ветер чувствительно пощипывать через пончо.

«Пора слезать, налеталась». Таня осторожно спустилась к слуховому окну, встала на корточки и, мысленно ругая слишком узкую и длинную юбку, извиваясь, пролезла в отверстие слухового окна, стараясь ничего на себе не порвать. Получилось. Вычурная одежда, которую Юлька придирчиво выбрала из ее гардероба и заставила нацепить для создания образа, уцелела. Около входной двери, невдалеке от дырявого ведра, нашла висячий замок от чердака. Выдула песок из отверстия. Немного повозилась с тугим, плохо смазанным механизмом. Все, закрыла. Ключи надо отдать общему с другой подругой Натальей приятелю Сашке Лютову. Точнее, Наталье он был не друг и не приятель, а любимый мужчина. «Хахаль», как она его называла. А также – «орел и ухарь». Александр Лютов этим прозвищам вполне соответствовал. Бывший военный разведчик, а ныне скромный труженик морских глубин – океанолог – с недавнего времени проживал в этом доме и уже имел ключи и отмычки от всех подсобных помещений. Даже если бы не имел, с его помощью можно было бы просочиться куда угодно. Хоть в Пентагон. Таня спустилась на четвертый этаж и позвонила в дверь.

Дверь открылась – так быстро, как будто Сашка стоял за нею и ждал Таниного звонка. Был он при параде. Стильная рубашка и хорошие, слегка помятые, как все вещи, только что вытащенные из шкафа, джинсы. От Сашки вкусно и дорого пахло Францией. Как все ловеласы, Александр Лютов знал толк в хороших запахах! Да, видный мужик, высокий, стройный, еще вдобавок с тем неуловимым звериным обаянием, которое так ценят женщины. Точно орел! Не зря бедная Наталья Сажина десять лет тому назад потеряла голову, да так и не нашла. Где-то в роду у этой «гордой птицы» затесалась малая народность «манси», и потому шарм у бывшего разведчика Лютова какой-то немного азиатский, притом, что раскосые глаза серо-зеленого цвета, а волосы русые. Красавец, одним словом. Правда, большинство дам, охмуренных океанологом, сбегали от него, пугаясь совершенно невыносимого орлиного нрава, на что Сашка не раз жаловался, но скорее лукавил. Его такое положение дел вполне устраивало. Легкие романы надоедали быстро. Сходить налево и вернуться, не слишком зависая в отношениях и не прилагая особых усилий, чтобы их прервать, – мечта многих. Океанологу удалось сделать ее реальностью. И потом, у Лютова была Наталья. Которая хоть и давала герою «прикурить», но любила беззаветно. Всякого. Как трепетная героиня «Механического пианино» своего «Мишеньку Платонова». Верная индейская скво. Сольвейг для современного непутевого Пера Гюнта. Совершенно книжная женщина, правда, иногда невыносимо-нервная, скорей всего, от неподъемной любви к переменчивому Сашке.

Где-то под утро, около шести, они проснулись и как ни в чем не бывало занялись любовью. Потом Глеб заснул, а Таня пошла будить сына и готовить завтрак.

Георгий с трудом оторвал рыжую голову от подушки и отправился в душ. В семь тридцать уже умытый и причесанный сын уплетал омлет с сыром, а собака, роняя слюни, сидела рядом с кухонным столом.

– Мам, – задумчиво спросил Гошка, когда Таня наливала ему кофе с молоком, – ну что ты в нем нашла? Ну неужели только красивую рожу? Он же засранец! У тебя лучше были!

– Гош, полюбить можно любого, даже засранца. Это называется безусловная любовь. Ее неплохо бы познать каждому. Главное, чтобы при этом никто не мог ущемить твои интересы и подавить тебя. Он же меня не ущемляет и не подавляет. Я ему просто не позволяю.

– Да ты и не любишь его, ма, мне кажется, что тебе просто лень его выгнать. Ты вообще какая-то стала странная! Как будто все время не здесь! Что с тобой?