После встречи со стражем подземелья Клара замкнулась в себе. Проклятая тварь была права, боевую волшебницу теперь мучил постоянный, неотвязный вопрос: а что, если?.. Если её пропавший друг и есть это непонятное существо в пещерах под Пиком Судеб, неизвестно, как и почему оказавшееся в своё время в Долине Магов? Разум в это верить отказывался, а вот сердце… сердцу очень хотелось поверить. Впрочем, если это так, то всё ещё хуже – тогда получается, что её, Клару, бросили, словно надоевшую любовницу, отправившись по каким-то своим, очень важным, мужским делам. А женщина должна ждать, и стирать, и стряпать, и воспитывать детей – пока эти тупоголовые мужланы «спасают миры», хотя точнее будет сказать, ввергают эти самые миры в такие неприятности, что женщинам, наскоро вытерев руки о передник и не успев даже отставить в сторону ухват, приходится браться задело самим.

Так она и шла, яростно споря сама с собой, не в силах понять, чего же она, собственно говоря, хочет, какого исхода этой загадочной подземной встречи, на время вытеснившей даже мысли о Мечах и Кэре.

Раина как-то слишком уж проницательно поглядывала на кирию Клару, но помалкивала, и боевая волшебница была благодарна ей за это понимающее молчание, действовавшее лучше всех и всяческих слов.

Отряд двигался заснеженными равнинами Эгеста. Правда, двигался с известными удобствами и даже с комфортом. Прослышав о столь знатных и могущественных особах, все местные владетели, все эти графы, маркизы и бароны, наперебой спешили выказать своё почтение. Странники ночевали в замках, в жарко натопленных покоях, на настоящих кроватях. Даже и речи не заходило о холодной ночёвке где-нибудь в чистом поле.

Анэто и Мегана проводили вечера в бесконечных словесных баталиях по поводу того, кто же на самом деле встретился «госпоже Кларе», откуда он мог взяться и не связан ли как-то с теми самыми «центрами Силы», о которых, само собой, знал любой мало-мальски сильный чародей Эвиала.

Белая сова вновь неслась над Эвиалом. Не хотелось прибегать к этим заклинаниям, как и вообще к арсеналу Игнациуса, но ничего не поделаешь – после Пика Судеб отряд Хюммель нёсся, что называется, как на крыльях. С этими сугубо метафорическими крыльями пришлось состязаться крыльям на первый взгляд вполне обычным, хоть и куда больше обычных совиных. Пик Судеб и всё, развернувшееся там, заинтриговали Сильвию чрезвычайно, и она едва было не последовала по пути Клары – потому что там, в подземельях, явственно чувствовалась Сила, великая и исполинская, но дремлющая, спящая. И ещё Сильвия чувствовала стража этой Силы. Неусыпного, сурового, неподкупного. Разгневанного вторжением этой Хюммель и не расположенного к каким бы то ни было переговорам. Это было очень, очень интересно, возможно, даже жизненно необходимо, но Пик Судеб, в конце концов, стоял на месте. И страж Силы обитал там очень, очень давно. Едва ли он куда-нибудь денется. Не надо пока что лезть на рожон. Сейчас у нас совсем иное дело – следовать за этой гордячкой Хюммель.

Что, как выяснилось, гораздо легче сказать, чем сделать. На своих двоих Сильвия угнаться за делающими быстрые переходы конниками, понятное дело, не могла. К трансформе из арсенала Игнациуса она прибегла нехотя, опасаясь, что её таки обнаружат раньше времени. Из этого же опасения она не дерзала приближаться к самому отряду, держалась в отдалении, рискуя сбиться со следа и потерять драгоценное время.

Под ней проплывали заснеженные поля и рощи Эгеста, городки, небольшие замки, деревеньки, источающие серые печные дымки; по зимникам ползли длинные вереницы обозов: холодные месяцы – время для торговли и отхожих промыслов. Эгест жил своей жизнью, и, казалось, стране нет никакого дела до распрей могущественных магов. Порой Сильвии представлялось, что вообще всё, почитаемое ею важным и нужным, может сгинуть и растаять во тьме, а тут, в Эгесте, ничего не изменится и измениться не может. Всё так же будут дымить печи, всё так же – скрипеть полозьями по убитому снежку санные поезда и всё те же мужики в овчинных тулупах станут погонять усталых коняг, из последних сил влегающих в хомуты.

А дома погонщиков станут ждать жёны и дети, мальчики и девочки, надеясь на немудрёные отцовские гостинцы. Девочки… такие же, как и та, погибшая в Эгесте на глазах Сильвии. За ту девчонку молодая чародейка отомстила сполна – но разве местью можно вернуть жизнь?

С одной стороны, Сильвия твёрдо знала, что ей надо делать. С другой же – из памяти не могло смыться эгестское побоище. Кто-то должен за него ответить, и этот кто-то ответит. Совершенно бессмысленное желание, дедушка был бы недоволен, проскрипел бы что-нибудь вроде «месть так же подходит чародейке, как конское седло свинье», однако он, бедняга, так и не понял, какое наслаждение она может приносить. А ради чего ещё следует жить, как не ради удовольствий? И если для этого нужно рискнуть – отчего же нет?