Было жарко, как в термах. Но если в термах жар благостный и целебный, то здесь он иссушал и тело, и душу.

Центурион Гай Кассий по прозвищу Лонгин всё чаще задавался вопросом, на кой ларв сдалась Империи эта земля – почти совсем бесплодная, выжженная солнцем; земля варваров и фанатиков, умеющих только поклоняться своему варварскому богу да совать ножи в бок зазевавшемуся на посту легионеру. Хорошенький подарочек преподнёс в своё время Риму знаменитый проконсул и последний солдат республики Помпей – хорошенький, нечего сказать.

В то же время Гай Кассий понимал, что всё его раздражение и эти мысли вызваны только проклятой жарой и тем окружением, в котором он согласно приказу прокуратора оказался – будь всё иначе, сиди он сейчас в кабаке для римских солдат, что у западных ворот, в компании весёлых собутыльников, и мысли, и чувства у него были бы совсем другими, и он полагал бы правильным то, что Империя пришла сюда, неся свет цивилизации варварским племенам, погрязшим в кровавом хаосе междоусобных войн, и поднимал бы чарку во славу и здравие императора Тиберия. Так что нечего тут вздыхать и жаловаться – служба есть служба, и уж во всяком случае лучше просто жариться на солнце, чем жариться, вися на кресте.

Обозревая окрестности, центурион не спеша обошёл по длинной дуге место казни, потом снова остановился в трёх шагах от расположившихся прямо на земле легионеров. Легионеры, числом четверо, играли в кости. Играли без обычного азарта, а как-то с ленцой. Ставкой был цельнотканый хитон одного из осуждённых – единственный предмет одежды, представлявший хоть какую-то ценность, – всё остальное легионеры разорвали на тряпки. Время от времени кто-то из солдат прикладывался к кувшину с поской – слабым раствором уксуса, единственным напитком, который хоть ненадолго был способен унять жажду.

Майор ВВС Семён Колчин не был религиозным человеком. Ещё полгода назад на вопрос о его отношении к религии, он ответил бы так: «Я – атеист. Причём, воинствующий». И, подмигнув, рассмеялся бы. Но очень часто вещи, о которых мы думать не думаем и вспоминать не вспоминаем в мирное время, становятся для нас необычайно важными, когда начинается война. Именно на войне Семён Колчин по-настоящему задумался о том, что для него значит Бог. И, задумавшись об этом, он вдруг понял, что вся его жизнь до этого момента была пуста и бессмысленна. А была она таковой, потому что в ней не нашлось места Богу.

В самом деле, если вселенная появилась в результате случайной флюктуации, как утверждают учёные, и за любым процессом, в том числе за жизнью человеческой, ничего не стоит, кроме бездушных физических законов, как утверждают материалисты, тогда всё и вправду бессмысленно, и смерть друзей от пуль чеченских бандитов напрасна, и сама эта война среди гор Кавказа не имеет никакого значения. А самое главное – получается, что не существует разницы между тем, что делают эти убийцы и насильники, превратившие некогда цветущий край в преисподнюю, и тем, что делает он, майор Семён Колчин, сражающийся за целостность своей страны, за будущее своих детей, – перед лицом вечной пустоты и мрака, который ждёт их всех после смерти. И те, и другие равны, и не будет никогда высшего и справедливого суда, по приговору которого каждому воздастся по делам его.

Такое положение вещей не устраивало Семёна, и однажды он собрался с духом и пришёл к отцу Мефодию (кстати, бывшему офицеру), устроившемуся при штабе группировки. Отец Мефодий выслушал его, не перебивая, потом спросил:

– Крещён ли ты, сын мой?