В шестой том собрания сочинений Василия Михайловича Пескова вошло продолжение его репортажей из рубрики «Широка страна моя…», которую «Комсомольская правда» в конце шестидесятых годов прошлого века открыла к 50-летию Октябрьской революции. И конечно — первые публикации его знаменитой авторской рубрики «Окно в природу», которую Песков вел до своего последнего дня.
Предисловие
Песков обожал анекдоты. В редакции обычно если мы с ним встречались где-то в коридоре, на верстке или в отделе «толстушки» — нашего еженедельника, первое что спрашивал Василий Михайлович, поздоровавшись: «Ну, что? Новенькое? Есть?» Это означало, что он ждет новых анекдотов, потому как знал, что я как раз эту рубрику в «Комсомолке» и веду. Да дело не только в рубрике.
В 1989 году так получилось, что с десяток журналистов вылетел спецрейсом на Аляску. Тогда мы только начинали большие дружеские походы в Америку по принципу: наши живут дней десять в американских семьях, знакомятся с жизнью страны-«заклятого друга», а потом столько же американцев прилетает к нам в гости.
1967 (начало в т.5)
Вышка в пустыне
(Широка страна моя…)
Разглядываю снимок. Припоминаю, как мы летели к вышке. На всем пути в барханах встретили один-единственный колодец и двух верблюдов. На буровой, увидав вертолет, решили, что раньше времени прибыла смена. Смена из поселка всегда прилетает на вертолете — семь человек бурильщиков заступают работать, семь улетают на отдых. День и ночь крутится стальной стержень буровой вышки. Песок, вода, глина, соль. Но ради этого тут, в кызылкумских песках, не стали бы жариться. Ждут газ или нефть.
Вышку волокли сюда тракторами. Целый поезд тракторов тянул по пескам эту махину. А стала она на место, сразу же потянулись к геологам пастухи со своими отарами — около вышки всегда вода, есть с кем перекинуться словом.
Не сладко работать в пустыне, сейчас, зимою — мороз, а летом даже в тени жара — за сорок. Однако днем и ночью работает двигатель. Шестьдесят метров в сутки прибавляется глубины. Ждут нефть или газ…
Европа-Азия
(Широка страна моя…)
Тут, на лесной поляне, Европа встречается с Азией. Две елки. Одна в Европе, другая растет на виду у нее — в Азии. Замерзшие свиристели поднялись от людских голосов с рябины, сделали круг над поляной и сели на другую рябину, в Азии. Люди на поляне замерзли, греются — бегают из Европы в Азию и обратно. Автобус на дороге делает остановку, пассажиры глядят на каменный столб с надписью: «Европа — Азия», палкой провели черту на дороге, со смехом прыгают в Азию.
Два великих материка встречаются на Уральском хребте, глядят друг на друга через реку Урал: Европа и Азия. Кое-где граница проходит между соседними селами — в гости ходят на другой континент. В Магнитогорске день проводишь на правом берегу Урала, а вечером трамваем едешь в гостиницу — в Азию. В практической жизни граница значения не имеет.
Однако есть что-то значительное в минуте, когда в первый раз пересекаешь эту черту. Сзади — тысячи километров. А впереди подернутые морозом гребни синих лесов — новые тысячи верст твоей земли. В эту минуту явственно чувствуешь ее размеры. Европа и Азия.
Зима
Пишет отец из Воронежской области: «Зима как по заказу. Старики не помнят таких снегов — выше прясла понавалило. А мороз — аж дубы в лесу стали лопаться». Я в том же духе пишу отцу о московских снегах, о морозах и знаю: доставлю ему удовольствие. Во всех нас живет неистребимое желание видеть зиму «настоящей» — морозной и снежной, а весну — многоводной. Дело тут, видно, не только в примете: «много снега — много хлеба». Просто любо русскому человеку и снежное обилие, и морозам он рад, потому что вся его родословная от пещерных костров знавала морозы. И если идет чреда зим бесснежных и мягких, ворчим: «Зима… Вот раньше…»
И вот после долгого перерыва стоит на дворе та самая «настоящая зима». От Молдавии до Урала — навалы снега.
Кое у кого из нас в память о январских стужах остались обмороженные носы и уши. Но в целом человеческий мир без потерь и больших трудностей пережил зиму. Человек что бы ни делал, в любом месте найдет спасение от мороза. А каково живется зимою тем, у кого ночью над головой звезды и постелью служит холодный снег? Со всех концов идут вести о бедствиях птиц и зверей. Холод, еды надо много, а еду не достанешь под снегом. Любопытно, что многие из животных ищут защиты и покровительства у человека. В Свердловске возле оперного театра растут рябины. Большая стая свиристелей каждый день прилетает из леса кормиться к театру. Кормятся в пяти шагах от прохожих, при шуме автобусов и трамваев.
В солдатской казарме в сибирском городе я наблюдал: стоит приоткрыть дверь — в казарму устремляются замерзшие воробьи. В Челябинском авиационном вокзале в морозные дни нашли себе приют воробьи и синицы. Щебет, теньканье, воровня крошек со столиков. Даже самые хмурые из людей улыбались…
Тревожные вести из заповедников: растеряли силы олени, козы и кабаны. Нужна скорая помощь.
Магнитка
(Широка страна моя…)
Два этих снимка сделаны с самолета в разное время. Первый сделан в 1929 году. Второй — несколько дней назад. На снимках — одно и то же место над рекой Урал. Тридцать восемь лет назад это место выбрали для строительства. Тогда первый раз прозвучало слово «Магнитка».
Магнитка… Конечно, сразу хочется увидеть знаменитую Магнитную гору, от которой все и пошло. Слышал о ней в разговорах, в газетах.
Знаешь, что это клад необычайной цены, что японцы в свое время предлагали царю за гору двадцать пять миллионов рублей. И теперь стоишь растерянный: горы нет. Далеко внизу — почти игрушечный экскаватор, змейкой бежит состав с вагонетками. Тебе объясняют: «Гора была как раз на месте этого котлована…» За котлованом до горизонта стоят белые, красноватые, сизые облака. В погожий день, когда дымы и пар столбами уходят вверх, можно попытаться сосчитать трубы. Я насчитал двести семнадцать и сбился. Целый город темных, непривычных для глаза строений: эстакады, трубы, мосты, краны, шеренга домен. Все в белых дымках.
Стоит поразмышлять…
Так выглядят сверху комбайны, если их оставили зимовать без крыши. Выше колес занесены снегом. Ясно, что снег нашел лазейки и в нутро каждой машины. Честное слово, так жалко их, будто это живые существа застыли в сугробах. При такой жизни срок службы комбайнов очень недлинный; даже простую лопату бросить на зиму под снегом — и то недолго послужит. Тут же сложная, дорогая машина.
Что же, надо звать кого-то к ответу?..
