Как возникла смерть? Кто создал ее и зачем?
Кто управляет ею и можно ли ее одолеть?
И если можно — то как? И что вообще такое смерть — нелепая оплошность судьбы или кара за прегрешения и вины человеческие, которые не искупить никак и никогда? Все эти вопросы мучили людей с того самого момента, когда они осознали себя людьми.
Кого только они не винили в появлении смерти: божества, которые создали человека недостаточно прочным, злые силы, которые коварно мешали процессу творения, солнце и луну, препятствующих бессмертию, всевозможных животных, желавших единолично владеть земными и водными угодьями…
Книга писателя и историка Владислава Петрова посвящена представлениям о смерти, которые существовали на заре человеческой цивилизации. Автор рассказывает о преданиях и легендах разных народов — от американских индейцев до австралийских аборигенов, от коренных народов Крайнего Севера до бушменов на юге Африки — и сообщает об этих народах немало любопытного.
От автора
Наша жизнь — это короткое путешествие из небытия в небытие. Что с нами было (и было ли)
до
и что будет (и будет ли)
после
— дело темное. Но если о своем начале мы ничего не ведаем и никак его заранее осмыслить не можем, то о том, что будет в конце, каков будет этот конец и будет ли он абсолютным, мы время от времени задумываемся. И пытаемся — одни с безнадежным страхом, другие с благостной верой, третьи, каковых микроскопическое меньшинство, с холодным, как скальпель, рассудком — понять тайну того, что нас ждет.
Если разгадать тайну смерти, то тогда, может быть, станет ясен и смысл ее — это при условии, что все не сводится к чистой биологии и метафизическая тайна имеется. А там и до смысла жизни недалеко.
Кроме того, если мы поймем смысл смерти, то, вероятно, сможем выявить
и ее автора. Ибо весьма логично предположить — так, во всяком случае, считали древние, — что у смерти, как и у жизни, есть конкретный автор и, вполне возможно, в обоих случаях постарался один и тот же персонаж. Хотя не исключено и то, что авторы у жизни и смерти все-таки разные. При этом они пребывают в противостоянии, которое, впрочем, не означает, что ничего общего у них нет. Наоборот, это противостояние, и больше того — противоборство, являет собой диалектическое единство в его совершенном воплощении.
Кстати, древнегреческое «агония», вошедшее в понятном для всех значении в современные мировые языки, в буквальном переводе означает «борьба». Словом «агон» древние греки называли все состязания — не важно, соревновались рапсоды, кто лучше исполнит под кифару сочинения Гомера, сходились в кулачном бою участники Олимпийских игр или боролись в теле человека жизнь и смерть…
Начиналось все хорошо
В противостоянии жизни и смерти только одно, казалось бы, не должно вызывать сомнений: жизнь появилась раньше смерти. На ничтожное мгновение — но раньше. Иное трудно представить хотя бы потому, что для того, чтобы умереть, надо сначала родиться.
Однако не все так просто. Многих мифотворцев — а они-то и есть настоящие авторы древней истории смерти — препятствия не испугали, и в их трудах смерть предшествует жизни. Дескать, все сначала было неживым и даже пребывало в состоянии хаоса, но демиург позаботился о том, чтобы возникло нечто — земля и вода, к примеру, — а затем, посредством оживления мертвого, и перволюди.
В этом рассуждении тоже есть своя логика. Поэтому, дабы избежать сползания в спор, что было раньше, яйцо или курица, мы оставим поиск ответа на этот сложный вопрос кому-нибудь другому. А сами всего лишь определимся с точкой отсчета, которая существенна в любом деле.
Представляется, что для нас такой точкой может быть начало миросозидания. При этом не имеет значения, что — хаос, мертвая материя или абсолютная пустота — наличествовало в пространстве на тот момент, когда заскучавший демиург надумал соорудить что-нибудь этакое. Важно другое — каков был первый шаг демиурга. И да наполнятся сердца человеческие гордостью — нельзя не отметить, что во многих мифологиях миросозидание начинается не с тверди, океанов и небес с облаками, а с бессмертного первочеловека, очень часто наделенного от божества широкими полномочиями по оживлению или сотворению всего и вся.
