Заседание суда. Обвиняемый – священник. Грохот выстрела. Подсудимый падает… Правосудие свершилось? Женщина, решившаяся на этот страшный поступок, – помощница окружного прокурора, опытный юрист Нина Фрост. Она, как никто, понимает, как трудно бывает доказать вину подсудимого. Этот человек посмел надругаться над ее сыном, и он заслуживает смерти. Нина еще не знает, что убитый ею человек невиновен, он стал жертвой рокового совпадения. А настоящий преступник ищет новую мишень. Как теперь ей жить дальше? Кто отомстит за искалеченную жизнь ребенка и ее собственную изломанную судьбу?
Благодарности
Меня нередко спрашивают, как часто я беру сюжеты для книг из жизни, и, принимая во внимание темы, которые поднимаю в своих романах, я отвечаю: «К счастью, нечасто». Однако создавать «Роковое совпадение» было особенно сложно. Я садилась завтракать со своими детьми и прислушивалась к разговорам, чтобы вложить их в уста маленького Натаниэля Фроста. Поэтому хочу поблагодарить Кайла, Джейка и Саманту не только за их шутки и смешные истории, но и за то, что они вдохнули жизнь в мою главную героиню — мать, готовую на все ради тех, кого она любит. Хочу поблагодарить научно–исследовательскую группу, занимавшуюся проблемами психиатрии: Берла Дэвисса, Дага Фейгена, Тию Хорнер и Яна Шейнера; своих экспертов–медиков: Дэвида Тоба и Элизабет Бегстон; Кэти Хеменвей — за глубокое понимание значения социальной работы; Кейти Дезмонд — за все, что связано с католичеством; Диану Уотсон — за то, что поделилась «страшилками» из детского сада; Криса Китинга и Джорджа Уолдрона — за заблаговременно предоставленные ответы на юридические вопросы; Сидни Моррис — за то, что так быстро обработала рукопись; Оливию и Мэтта Личарди — за «козлов отпущения» и консультацию по вопросам переноса кислорода кровью. Также хотелось бы выразить благодарность Элизабет Мартин и ее брату, которые подсказали мне окончание романа; Лауре Гросс, Джейн Пиколт, Стиву Ивсу и Джоанн Мэпсон — за то, что прочли черновой вариант и были настолько любезны, что помогли мне сделать роман лучше. Джудит Курр и Карен Мендер дарят мне ощущение того, что я суперновая звезда в плеяде авторов издательства «Атрия». Поскольку моими ангелами–хранителями в редакционном отделе издательства «Атрия» являются Эмили Бестлер и Сара Брэнхем, я самая счастливая из ныне живущих писателей, а Камилла Макдаффи и Лаура Муллен — мои покровительницы в области рекламы — заслуживают волшебной палочки и короны, чтобы все увидели, какой магией они владеют. Я должна поблагодарить своего мужа, Тима Ванлира, который не только оказался кладезью информации об оружии, звездах и каменной кладке, но и баловал меня кофе и салатами и сглаживал все шероховатости, чтобы я вольна была заниматься любимым делом. И наконец, я хотела бы поблагодарить троих людей, которые внесли такой весомый вклад в подготовку книги, что трудно представить, что без них я вообще смогла бы что‑нибудь написать: лейтенанта Фрэнка Морана, который заставил меня думать как детектива; Лизу Ширмейер, которая не только рассказала мне о ДНК, но мимоходом упоминала о таких удивительных медицинских случаях, что у меня начинало гудеть в голове; Дженнифер Стерник, окружного прокурора, которая целых четыре дня наговаривала мне подобные истории на диктофон и без которой роман «Роковое совпадение» просто не был бы написан.
Посвящается Джейку, самому смелому мальчику. С любовью, мама
Пролог
Когда чудовище наконец вошло в дверь, на нем была маска. Она не могла отвести от него взгляд, удивленная тем, что больше никто не видит, что скрывается под личиной. Оно оказалось соседом, поливающим свои форзиции. Посторонним, улыбающимся из другого угла лифта. Из тех людей, которые протягивают малышам руку, чтобы перевести их через дорогу. «Неужели вы ничего не видите? — хотелось ей закричать. — Неужели не понимаете?» Однако она продолжала сидеть на жестком стуле, послушно сложив руки на коленях, как школьница. Плечи расправлены, но в груди, сжимаясь, словно медуза, замерло сердце. Когда же она усилием воли заставила себя дышать? Мимо стола прокурора, перед судьей, к скамье, где сидел адвокат защиты, его сопровождали два пристава. Из угла донеслось шипение включенной телекамеры. Сцена была до боли знакома, но она поняла, что никогда не смотрела на все происходящее под таким углом. Когда угол зрения меняется, открывается совершенно иная перспектива. Правда покоилась у нее на коленях, тяжелая, как ребенок. Она должна это сделать. Осознание того, что надо во что бы то ни стало молчать, ударило по рукам и ногам, как виски. Впервые за несколько недель ее покинуло ощущение того, что она бредет во сне по дну океана и легкие горят, удерживая воздух, который она вдохнула перед погружением, — она бы вздохнула глубже, полнее, если бы знала, что ее ждет. В этом ужасном месте, глядя на этого ужасного человека, она вновь ощутила себя нормальной. И с этим ощущением пришли на удивление нормальные мысли: что она не вытерла после завтрака кухонный стол; что потерянная библиотечная книга завалилась за корзину с грязным бельем; что ей уже давно пора менять в машине масло (проехала на старом лишние полторы тысячи километров). Через пару секунд конвоирующие его приставы отойдут назад, чтобы дать ему возможность пообщаться с адвокатом наедине. Рука, которую она держала в сумочке, нащупала кожаную обложку чековой книжки, очки, помаду, покрытый крошками леденец «Лайфсейвер», выпавший из упаковки. Она нащупала то, что искала, и сжала в руке, с удивлением отметив, что оно идеально легло в ее руку, как ладонь мужа. Один шаг, второй, третий — и она уже рядом с чудовищем, чувствует его страх, видит черную кромку пиджака на фоне белоснежного ворота рубашки. Белое и черное — вот к чему все свелось. Секунду она недоумевает, почему ее никто не остановил. Почему никто не понял, что такая развязка неизбежна? Почему никто не предположил, что она придет сюда именно за этим? Даже те, кто хорошо ее знал, не стали хватать ее за руки, когда она встала с места. И тут она осознала, что на ней тоже маска, как и у чудовища. Она настолько хитро замаскировалась, настолько правдоподобно, что никто даже представить не мог, в кого она превратилась. Она почувствовала, как эта маска пошла трещинами, и, когда маска рассыпалась, подумала: «Ну и пусть все видят». Она понимала, когда приставляла пистолет к голове подсудимого, понимала, когда четыре раза без остановки стреляла в него, что в этот момент и сама бы себя не узнала.
Часть I
Когда нас бьют без причины, мы должны отвечать ударом на удар — я уверена в этом, — и притом с такой силой, чтобы навсегда отучить людей бить нас. Шарлота Бронте. Джен Эйр [1]
Мы в лесу, лишь мы вдвоем. Я в своих лучших кроссовках. В тех, что с разноцветными шнурками и пожеванным задником — Мейсон сжевал его, еще будучи щенком. Его шаги больше моих, но ведь это игра — я пытаюсь прыгнуть в оставленный им след. Я лягушка. Кенгуру. Я волшебник. Звук моих шагов напоминает звук насыпаемых на завтрак хлопьев. Хруст.
— У меня болят ноги, — говорю я ей.
— Осталось совсем немножко.
— Я не хочу идти, — отвечаю я и сажусь прямо там.
Глава 1
Я всегда блистала в заключительной речи.
Безо всякой особенной предварительной подготовки я могу войти в зал суда, посмотреть в глаза присяжным и выдать речь, которая заставит их жаждать правосудия. Всякие недоделки бесят меня, я должна все подчистить, чтобы поставить точку и взяться за следующее дело. Мое начальство всем окружающим повторяет, что предпочитает брать на работу прокуроров, которые в прошлой жизни были официантами, а следовательно — умели жонглировать чем угодно. Но мне довелось работать в отделе упаковки подарков в фирменном магазине «Файлинс», чтобы оплатить обучение на юридическом факультете, и это дает о себе знать.
Сегодня на утро у меня назначены заключительное слушание по делу об изнасиловании и рассмотрение вопроса о дееспособности свидетеля. Днем назначена встреча со специалистом по ДНК по поводу пятна крови на боку разбитой машины — как оказалось, частички мозгового вещества не принадлежат ни пьяному водителю, обвиняемому в убийстве по неосторожности, ни погибшей в аварии пассажирке. Все эти мысли проносятся у меня в голове, когда в ванную заглядывает Калеб. Отражение его лица в зеркале напоминало луну.
— Как Натаниэль?
Я выключаю воду и укутываюсь в полотенце.
Глава 2
Понимаешь одно: такое всегда случается с человеком неожиданно. Будешь идти по улице и удивляться тому, как окружающие могут вести себя так, словно ничего не произошло? Словно Земля не сместилась с оси? Станешь рыться в памяти в поисках знаков и сигналов, уверенный в том, что одно мгновение и — ага! — получишь разгадку. Станешь так сильно молотить кулаками в дверцы кабинки в общественном туалете, что на руках останутся синяки; расплачешься оттого, что кассир при въезде на платную магистраль или на парковку пожелает тебе удачного дня. Станешь мучиться вопросом: «Как же так?» Станешь винить себя: «А если бы…»
Мы с Калебом едем домой, и между нами пропасть. По крайней мере, создается впечатление, что зияющая пустота разделяет нас, — на нее невозможно не обращать внимания, однако мы оба делаем вид, что не замечаем ее. На заднем сиденье спит Натаниэль, сжимая в руке недоеденный леденец, который ему подарила доктор Робишо.
Мне трудно дышать. Все дело в этой пропасти, которая так сильно разрастается, что сердцу не хватает места в груди.
— Он должен нам сказать, кто это, — наконец произношу я. Слова рвутся с губ, словно поток реки. — Должен.
— Он не может.
Глава 3
Оказывается, жизнь продолжается. Не существует каких‑то правил свыше, которые выработали бы иммунитет к деталям только потому, что человек вынужден столкнуться лицом к лицу с бедой. Мусор продолжает вываливаться из мусорного ведра, по почте приходят счета, а рекламные агенты не дают поесть.
В ванную входит Натаниэль. Я только–только закрутила колпачок на противогеморроидальной мази. Однажды я прочла: если наносить мазь на область под глазами — припухлость исчезнет, краснота сойдет. Я с такой счастливой улыбкой оборачиваюсь к сыну, что он даже пятится.
— Солнышко, ты зубки почистил? — Он кивает, и я беру его за руку. — Тогда давай почитаем.
Натаниэль лезет в кроватку, как любой другой пятилетний ребенок: постель — это джунгли, а он обезьянка. Доктор Робишо сказала, что дети приходят в себя гораздо быстрее родителей. Я открываю книгу. Сегодня мы читаем о слепом на один глаз пирате, который не видел, что на плече у него сидит пудель, а не попугай. Я успеваю прочесть всего три страницы, как Натаниэль останавливает меня, распластав руки на ярких картинках. Он помахивает указательным пальцем, а потом подносит руку ко лбу, жестом изображая слово, которое я жалею, что вообще слышала.
Где папа?
