Я знал, что умираю. Но знал это только я. Тот, кто убил меня, был уже мертв. Я сам подарил ему удар милосердия. Ему повезло, а вот мне… Плохое он выбрал место для нападения: нельзя здесь умирать. И я цепляюсь за Нить Жизни, упрямо надеюсь на чудо. Но чуда не будет – с такими ранами не живут. Ног я уже не чувствую и правой рукой едва могу шевелить. Устал я, и сил нет выбраться, а умирать страшно. Здесь страшно. Обратил бы против себя Нож, да нельзя. Неупокоенный с Ножом – это еще страшнее… И я не отпускаю жизнь, ищу свои Отражения.

Далеко они от меня. И нелегко это – дотянуться, увидеть. Труднее, чем бежать со сломанной ногой. И сил много отнимает. Меж двумя вдохами сгорают годы жизни. Моей жизни. Да что ее теперь жалеть! Поздно. Нельзя мне здесь умирать, никак нельзя!..

Дотянулся, увидел…

Отражения есть у каждого, но мало кто слышал о них, а тех, кто верит в Отражения, – еще меньше. Я слышал. И не верил. Пришло время – сам убедился.

По-разному они жили, мои Отражения, в разных мирах. Радовались и грустили, любили и проклинали, в богатстве и в бедности, во здравии и в болезни… жили, не зная обо мне и друг о друге. Но как и я, все крепко держались за жизнь. Якорными канатами были их Нити Жизни.

Ну нет в жизни совершенства! Реальному мужику всегда чего-то не хватает для полного счастья. То он готов оказаться где угодно, только бы не сдохнуть, внезапно и скоропостижно, а когда оказывается в этом самом «где угодно», то сразу возникает вопрос: «И де это я?» А за ним и другие вопросы подтянутся. Типа: «Чего отмечаем?», «Кто платит за банкет?», «Когда по бабам?» Но самым главным был и остается – «И де это я?» А не ответишь на него, начнутся заморочки: «Может, я сплю и все это мне снится?» или: «А вдруг это мой предсмертный бред?»

Ну как реальному, а не виртуальному мужику понять, что все вокруг не глюк? Спросить у кого-то? Ага, как же! Вдруг тот, у кого спросишь, слепой от рождения? Или дальтоник? А что, если он не видит того, чего видишь ты? Типа как ты – избранный, а остальные так себе. Был я как-то в одном заведении, где на таких «избранных» рубашки с длинными рукавами надевают, а потом их за спиной завязывают. Не хотелось бы попасть туда еще раз.

Блин, двадцать первый век бродит по планете! Человеки сходили в космос и вернулись. А ориентироваться во времени и пространстве без подсобных средств все еще не могут. Так привыкли, блин, к технике, что без мобилы до сортира дойти не в состоянии. А если мобила у человека ломается, то сразу начинаются такие проблемы, что мама дорогая! Ни в службу спасения позвонить, ни пиццу заказать, даже время – и то не узнаешь… Некоторые, конечно, пользуются антикварными часами. Типа назад к старым добрым ценностям, и все такое. Да знаю я таких… любителей «старого и доброго»: на руке часы за пол-лимона, а в ухе – мобила. Под серьгу замаскированная. Кому они на фиг нужны, эти ценности, если надо срочно позвонить! С дружбаном перетереть. Там как живешь-можешь, и живешь ли вообще?

Я иду к свету. К узкой тонкой полоске впереди. Иду давно. Ноги привыкли к долгому подъему по ступеням. Я успел забыть, что двигаюсь по лестнице, а не по горной тропе. Ночью в горах не ходят. Я иду в темноте. Но не ночной – вечерней, надо мной нет звезд. Только узкая светлая полоса впереди. А под ногами слабо светятся ступени. Всегда три. Одну я уже прошел, на второй стою, а на третью только смотрю. И к таким лестницам я не привык: одним боком она врастает в каменную стену, другим обрывается в пустоту. Дрожащую и мерцающую. Туда лучше не заглядывать – глаза начинают болеть, а в животе ворочаться тяжелый и горький комок. Лестница похожа на веревку, уложенную кольцами. Или на Пояс Мюрту, которым он вытащил этот мир из колодца Гонта. Или на…

…винтовую лестницу. Только охренительно большую.

Странное место внизу. И опасное. Те, кто побывали здесь до меня, рассказывали о нем разное. Один видел танец демонов, другой нашел их сокровище, но не смог унести, третий слышал их голоса, только не понял, о чем они говорили.

Тряхнуло. И реально так… Не держался – слетел бы вниз. Камушком. А там – всмятку…

«И пораскинул он мозгами на два квартала…»

Ну это вряд ли. Сколько ж мозгов надо?

– Легкого пути, мин.

– И тебе легкого пути, миной, – отозвалась Машка на приветствие.

Это я так думаю, что приветствие. Надеюсь. Не хочется, чтоб после ее слов началась реальная кабацкая разборка. Не то у меня настроение. Да и запахи вокруг очень уж аппетитные. Я невольно сглотнул, и брюхо тут же громко заурчало, напоминая, что последние дни я пихал в него всякую дрянь. Подножный корм, можно сказать. В другое время я бы и не глянул на такое, но когда в пузе пусто, то и горелый прошлогодний орех жратвой покажется. Другие пункты нашего походного меню лучше не вспоминать.

Забавная, однако, штука эта жизнь. Загадочная, можно сказать. Ни когда она начнется, не знаешь, ни как закончится. Да и между началом и концом сюрпризов в ней хватает. Говорят, что родителей и смерть не выбирают. Ну если с родителями более или менее ясно и принимается как «награда» за прошлые жизни, то насчет «смерть не выбирают» имеется, так сказать, особое мнение. Вот и занесло меня с этим особым мнением не на кладбище под гранитную полированную плиту, а незнамо куда и насколько. И я сильно сомневаюсь, что из двух зол выбрал меньшее. А может, и не выбирал я ничего, – за меня все давно решено. И в том мире, и в этом, что достался мне вместо плиты на погосте. Друзей, кстати, тоже не выбирают, что бы там ни болтали великие классики.

Как женщину и дорогу… Здесь по крайней мере. И женщина, и друзья, и совсем даже не друзья – все решают в этом мире они сами. И выбирают тоже. Еду, развлечения, дорогу. И хорошо, если не забудут предупредить. А то ведь могут без разрешения с собой прихватить. И ладно, если только в соседний кабак, а не прогуляться к горизонту. Внезапно и прям сразу. Как в старом полузабытом анекдоте, где мужик вышел на пять минут за спичками, а вернулся через год из кругосветки. Вот и со мной так получилось. Пока я думал о вечном, медитативно объедая мясо с косточки, мои друзья (и те, что совсем даже наоборот) отправились проветриться. А когда мясо закончилось и я вышел из медитации, оказалось, что меня тоже взяли погулять, но когда вернут, не сообщили.

Ветер в спину, а мы переправляемся. Течение сильное, мощное и паром сносит много ниже точки отправления. Но никого это, похоже, не волнует. А команда парома – или все-таки корабля? – ведет себя так, будто все, чего «деется», – это правильно и по-другому быть не должно.

Ладно, ваше корыто, вам же в случае чего со дна его поднимать и ремонтировать.

Всего раз команда заволновалась. Это когда нас близко к берегу подносить стало. А на него – только скалолазам и забираться. Вот и пришлось матросам подсуетиться. Крюки на тросах забрасывать, да к какому-то столбу подтягиваться. Каменному.

Все когда-нибудь кончается. Наш поход тоже закончился. И, как сказал Первоидущий, очень даже удачно.

Ну если все, чего с нами было, тут считается «удачно прогулялись», то мне воображения не хватает представить обратное.

– Из неудачного похода не возвращаются, – сказал караванщик. На полном серьезе, между прочим. Не шутят здесь с такими вещами.

Жарко. Тени жмутся к ногам поалов. Или прячутся под наши плащи.

Я бы и сам где-нибудь спрятался. В холодильнике, например. Или в морге. Провел бы ревизию ливера у всех лежащих там, да под холодное пивко… что может быть лучше в такую жару? Разве что пивко без «ревизии». А ведь было и такое. И не раз. В этой же самой комнате, с холодными столами. Работающие в ней уже через год используют эти столы по прямому назначению. «Поляну» там накрыть или девушку принять. Не из самых нервных. Но на такую развлекуху они только летом соглашаются. Когда в тени за плюс тридцать зашкаливает.

Здесь в тени, наверно, все сорок. Вот только где взять эту тень, когда солнце над самой макушкой? И ветер с моря не прохладу несет, а мечту об этой самой прохладе. И о воде. Пусть и подсоленной, что третий день задыхается в буримсах, но все-таки воде. Если по-нормальному, то еще час назад мы должны были остановиться и переждать самое пекло. Вот только место неподходящее для привалов. Приходится терпеть и молиться, чтобы поал вынес. Чтобы ремни выдержали, какими наездник к седлу привязан. И чтобы ветер не поменялся. Ветер – это самое главное! Не только я посматриваю на воздушного змея. Огромного, яркого, летящего в белесом небе. Ну это он на земле огромным казался. А теперь – чуть больше носового платка.

Денек выдался солнечным и холодным. Ветер гонял по небу облака, и временами на стене старого магазина появлялись странные тени.

Но Дим Димыч на стену не смотрел. Он читал слегка помятую газету и ждал. Санек как всегда опаздывал. И как обычно по очень уважительной причине. Вот прибежит запыхавшись и начнет канючить. Типа прости, Димыч, ну никак не мог раньше, надо было уважить человека… Безотказный он, Санек. Все это знают, и его безотказностью пользуются. То подай, то принеси, то разгрузи… Сорок лет мужику, а все Санек. Такой и в семьдесят Саньком останется. Дворник, одним словом. Ни уважения, ни почета. Вот с классным сварщиком по-другому разговаривают.

Ветер заглянул в тупичок между магазином и гаражами, заставил Дим Димыча поморщиться. Не жарко, однако, и от переполненных мусорных баков пахнет отнюдь не фиалками. Но уходить с насиженного места не хотелось. Удобно, спокойно, никто не придет, не помешает. В рюмочной, конечно, удобнее, но там Райка стервозничает. Мол, не будем заказывать, нечего тогда и стол занимать. Дура она. Райка. Не понимает, что нормальному мужику не только выпить-закусить, ему еще и поговорить надо. Спокойно и обстоятельно. От работы этой каторжной отдохнуть. Дома разве ж отдохнешь?.. Вот и приходится под открытым небом. В укромном тупичке. Где жена точно искать не будет. Это ж мимо баков идти надо, да по битому кирпичу и строительному мусору, что третий год ждет погрузчика.

А чтобы ждать, великая сила воли человеку нужна!

Можно, конечно, и одному начать, но в одиночку и без закуси пьют только алкаши. Кем Дим Димыч никогда не был и, даст бог, не будет. Но Саньку не мешало бы поторопиться. Скоро ведь и газета закончится. А сидеть без дела тяжело. Если руки свободны, голова должна быть занята. Тогда все нормально в жизни. И никаких проблем со здоровьем. Даже ученые говорят, что надо чередовать умственный и физический труд. А после труда – релаксация. Отдых то есть и расслабление. И алкоголь, говорят, хорошо на здоровье влияет: сосуды расширяет, нервы успокаивает… Польза от него большая, если меру, конечно, знать.