Время — перед рассветом. Разговор вполголоса над картой:

— Войдете в прорыв, как острие копья. Двигайтесь по шоссе стремительно и без оглядки. Не тратьте времени на расширение прорыва. Его расширят танковые части, следующие за вами.

— Понял, товарищ генерал.

— Задача ваша — проникнуть возможно глубже во вражеский тыл, ломая, расшатывая его своим дивизионом. Поэтому вперед и только вперед!

Но вопрос: «Жив или мертв?» — возник раньше, гораздо раньше — не восьмого мая, а еще тринадцатого апреля.

— Мертв, — внятно сказали над Колесниковым.

Как? Он мертв? Не может быть! Он открыл глаза.

Над ним навис грязно-серый овод. Значит, лежит навзничь. Правильно! Спиной он ощутил что-то твердое. Привязан к скамье! По лицу, и по груди стекает вода. Почему? Облили водой. После пыток приводят в чувство. Ему представилось, что сейчас еще март, — только что приведен десант в Эстергом-Тат.

Колесников поднял голову, разогнулся. Несколько часов провел в неудобной, напряженной позе.

Итак, сверх ожидания ночь прошла спокойно.

Четким четырехугольником вырисовывается на стене окно с решеткой. Четырехугольник ярко-зеленый. Что это? А, листва за окном! И она не шевелится. Стало быть, день по ту сторону стены не только солнечный, но и безветренный.

Колесников шагнул к стене вплотную, подпрыгнул, ухватился за перекрестье решетки, подтянулся на руках.

Скрипнула входная дверь. Моряки, курившие в молчании у стола, оглянулись и встали.

Пригибаясь, чтобы не задеть — за притолоку двери, вошел старший лейтенант, детина высоченного роста.

— Брр! Ну и погодка! — сказал он, стряхивая с фуражки капли воды. — Сидите, сидите, товарищи! Говорят, в Австрии климат лучше, чем в России. Кой черт лучше! Вторая половина апреля, а дождит, как в ноябре.

Сняв шинель и вытирая платком мокрое лицо, он подсел к круглому столику, над которым висели часы с кукушкой, сказал:

— Пришел приказ о награждении за Эстергом-Татскую операцию. Колесникову орден Отечественной войны первой степени посмертно!..