Особо опасная особь

Плеханов Андрей

Невозможно предугадать, к чему могут привести генетические эксперименты с использованием инопланетного биологического материала. Тем более, если за исследования берется одержимый маньяк-миллионер, а объектом опытов становится такая девушка, как Лина Горны — умная, независимая и непредсказуемая. Тем более если за получившейся в результате «особо опасной особью» начинают охоту американские спецслужбы. Тем более если вместе с биологическим материалом на Землю попадает инопланетный разумный паразит, стремящийся уничтожить Лину...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ТРОЕ В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ ГЛИСТА

День 1

Отсчет тридцать два ноль восемь, код кейкуок-омега, — равнодушно сообщил механический голос. — Скипер идентифицирован, пилот идентифицирован, пассажир идентифицирован, даю разрешение на вход, начинайте вход в автоматическом режиме в третий шлюз. Инициализация через пять секунд.

— Третий шлюз, — повторила Лина. — Передаю управление. Пеленг фиксирован.

Виктор напрягся, откинулся на спинку кресла, сжал подлокотники так, что побелели пальцы. На экран надвинулся космический булыжник размером десять на четырнадцать километров, загородил серой неровной поверхностью весь мир. Астероид был похож на слона с отрубленным хоботом, упавшего на колени. Слон перед смертью. Шкуру его покрывали оспины и щербины.

Астероид, как и положено, имел стандартный регистрационный номер, но Виктор так и называл его: Слон. Мой Слон.

Он в первый раз видел свой астероид так близко.

День 2

Виктор шел по лаборатории энергичным шагом, заложив руки за спину, бормотал что-то под нос. Потом резко остановился и семенивший сзади Тутмес едва не налетел на него.

— Лина еще спит? — спросил Виктор.

— Да, хозяин.

— Во сколько легла?

— В два после полуночи, хозяин.

День 5

Лина сидела в кресле и глядела на Тутмеса. Тень уходящей боли замутняла ее взгляд, тянула вниз уголки губ. Лина гладила длинными пальцами кожу подлокотников, пытаясь убедиться в их реальности.

— Почему я здесь? — шепнула она тихо, едва слышно. — Я вернулась на Землю. Я гуляла по парку, летала в небе, плавала в океане. Пила вино с друзьями. Легкое белое вино... Выкинула из головы мысли о Викторе и его мертвом Слоне. Почему я снова здесь?

— Вы все время были здесь, госпожа, — сказал Тутмес. — Все три дня. Это был сон, юная госпожа. Сон, не более того.

— Сны не бывают такими... настоящими.

— Бывают. Искусственный сон. Он сродни наркотическим грезам, он ярче, чем сама жизнь.

День 6

Лина была готова. Пусть не убить — хотя бы изувечить его.

Едва Виктор вошел в лабораторию, она вскочила с кушетки. Кошачьи инстинкты кинули ее в бой, когти-отвертки выскочили из пальцев. Вонзить отвертку в глаз, почувствовать этот хруст, поймать кайф хоть на долю секунды...

Она не успела.

— Стой, — спокойно произнес Виктор, вытянув руку ладонью вперед.

Лина замерла как вкопанная.

День 12

Лина задыхалась. Обескислороженный воздух, поступающий в бокс с тихим шипением, казался ей вязким и вонючим. Белые мошки хаотично метались в глазах, прозрачные стены стеклянного ящика становились матовыми и оплывали, пол качался как корабельная палуба в шторм, навевая тошноту. Садисты... Они убьют ее без малейшей жалости, с любопытством студентов-первокурсников, препарирующих лягушку... Лина попыталась поднять руку, дотянуться до датчиков, присосавшихся к груди. Бесполезно. Привязали ее надежно, и сил уже нет совсем...

Лина, судорожно хватая воздух сухими губами, попыталась произнести хоть слово проклятия. Не получилось и это.

— Хозяин, — тревожно произнес Тутмес, — пульс сто восемьдесят. Экстрасистолы идут уже через раз. На сегодня достаточно. Пожалуйста, хозяин! Ее сердце не выдержит...

— Заткнись, — холодно бросил Виктор. — Я же тебе сказал: сердце — ерунда. Сердце всегда запустим. Главное — эритроциты. Давай анализ активности мембран. Быстрее!

Тутмес застучал трясущимися пальцами по клавиатуре. Выглядел он отвратительно — серо-бурый африканец, покрытый крупными каплями пота.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕГИ, ЛИНА, БЕГИ

День 1

Лина подрулила к бензозаправке, не самой дорогой, но все же приличной. Открыла окно, сунула карту в руку парню-заправщику. Парень заученным движением отвинтил крышку люка, вставил в него заправочный пистолет, чиркнул картой по считывающему устройству.

Лина ждала, тихо насвистывала мелодию из “Крысоловов”, барабанила пальцами по приборной панели. Издавала звуки, имитирующие нормальную музыку. Проигрыватель в ее машине сдох два дня назад. Три месяца назад она, не задумываясь, отдала бы его в починку. Теперь у нее не было на это денег. Конечно, можно отнести это барахло Шону — пусть починит бесплатно, для него это сущий пустяк, но вот разладилось у Лины с Шоном, разладилось напрочь. Так же, как разладилось со всеми друзьями. Старые друзья поотсыхали, отлетели, как осенние листья с дерева, а новые друзья как-то не появлялись.

— Извините, миз, — сказал парень. — У вас есть другая карта?

— А что с этой?

— Она пуста.

День 3

Лина сидела в небольшом уютном французском ресторанчике на Джейсон-стрит. Сидела одна за столиком. Ловила на себе взгляды посетителей — холодные женские, заинтересованные мужские. Ресторан был не из дешевых, с хорошей кухней, с элитным вином, публика здесь преобладала далеко не бедная. Лина в своих кожаных джинсах и безразмерной футболке навыпуск смотрелась на общем фоне белой вороной. Пожалуй, она и вправду была похожа на марджа. Ну и пусть, и плевать. Просто у нее появилось достаточно денег, чтобы пообедать в приличном месте, и именно это она делает, потому что именно этого ей хочется.

Лина вспомнила, как пару лет назад она пыталась объяснить одному европейцу, туристу из Италии, что такое мардж. “Ну, понимаешь, Стефано, мардж — это маргинал. Он не хочет подчиняться обычному для большинства американцев порядку. Не хочет работать легально, не хочет платить налоги. В сущности, он уже добился всего в этой жизни — потому что у нашего крутого государства до фига денег, потому что оно имеет возможность платить марджам приличное пособие всю их жизнь”. — “У нас тоже есть безработные, тоже есть пособия”, — отвечал итальянец. — “Нет, Стефано. Мардж — не просто безработный. На самом деле у него есть работа, только она нелегальная. Марджи — это как бы отдельный класс, они презирают приличных людей, хай-стэндов — тех, кто живет по высокому стандарту. Марджи говорят, что Америка зашла в тупик. Что в нашей стране все слишком хорошо организовано. Что всеобщий электронный контроль убивает свободу. Поэтому марджи не пользуются кредитными картами, не работают в государственных компаниях, у них вообще все свое — свои фирмы, нигде не зарегистрированные, свой бизнес, свои кварталы, свой образ жизни”. — “Однако пособие они все-таки получают”. — “Получают. Попробовали бы не получать. Пособие — единственный способ государства получать о марджах хоть какую-то информацию. Если б марджи отказались от пособия, был бы прямой повод обвинить их в нелегальном бизнесе, а это уже преступление четвертой степени”. — “Разве вашему правительству не очевидно, что марджи — нелегалы?” — “Предположим, очевидно. И что из того? Заводить уголовные дела на десятки миллионов американских граждан? Это разрушило бы стабильность страны. Поэтому все сохраняется так, как есть, — марджи маскируются под безработных, боссы из сената делают вид, что они этому верят”.

Почему Лина так много думала о марджах в последнее время? Почему отрастила марджевские патлы? Потому что в том, что она затеяла сделать, ей могли помочь только марджи.

Деньги Тутмеса, вот о чем речь. На его счету осталась куча баксов. Тутмес сам сказал Лине об этом, дал ей свою карту с идентификационным номером — чувствовал, бедняга, что жить ему осталось недолго. Увы — то, что у Лины была карта, не значило ничего. Минимальное стандартное требование при снятии с банковского счета — отпечатки пальцев и рисунок сетчатки. Где их взять?

Лина знала, что такие проблемы решаемы. Решаемы нелегально, само собой. И значит, ей предстояла веселенькая прогулочка на марджевскую Биржу. Лина передернула плечами, представив себе Синий квартал — до сих пор она видела его только на фотографиях. Манера поведения марджей вгоняла хай-стэндов, к коим принадлежала Лина, в брезгливое оцепенение. Многие ее друзья (бывшие) время от времени использовали хитрые приемчики, чтобы спрятать часть заработанных денег от налогов. Использовали успешно. Но никто при этом и помыслить не мог, чтобы обратиться за помощью к марджу — маргиналу, отморозку со сдвинутыми набекрень мозгами.

День 4

— Охренеть! — крикнул Ушастый. Причем крикнул, наверное, в десятый раз за последние полчаса, чем окончательно разбудил Умника. Умник понял, что выспаться не удастся, открыл глаза, потянулся в кресле и зевнул.

Солнце пробивалось сквозь жалюзи на окнах, бросало сияющие блики на пол. Умник посмотрел на часы. Два часа дня. Что ж, самое время для раннего завтрака.

— Чего орешь? — поинтересовался он. — От чего охреневаешь, ушастый братишка?

— Поздравляю!

— С чем?

День 5

Лина провела ночь в пригородном мотеле — самом дешевом, который только могла найти. Не выспалась, спать мешало все — дрянной матрас, скрипящий ржавыми пружинами, рев мотоциклов за окном, топот и пьяные разборки в коридоре, оргиастические вопли за тонкими перегородками стен. Мотель, как и водится у заведений такого пошиба, служил пристанищем для парочек, желающих перепихнуться, но не имеющих должного количества денег, чтобы сделать это в приличных условиях.

Деньги у Лины были — она успела обналичить половину своего счета в уличном банкомате. Увы, только половину — больше наличности в банкомате не оказалось. Когда же минут через пять она подъехала к следующему банкомату, счет ее уже был заблокирован, о чем вежливо сообщила надпись на экране. Кроме того, ей предлагалось подождать на месте десять минут для уточнения банковской информации. Нечего и говорить, что Лина ждать не стала, прыгнула на своего коня и спешно ретировалась. Уточнение информации... Моргнуть не успеешь — к банкомату примчится ближайшая полицейская машина и повяжут Лину как миленькую. Она теперь в розыске и любое ее обращение к любому электронному устройству означает, что она засветилась, обозначила свои координаты.

Лина на собственной шкуре почувствовала, что значит быть “промытой”. То, что было столь привычным в повседневной жизни, оборачивалось теперь против нее. На самом деле, как удобно — не таскать с собой пачки купюр, расплачиваться электронной картой за все — от еды до телефонных счетов, знать, что в какое бы место ты ни пришла, пропуск обеспечен, потому что служба охраны узнает о твоей безупречной репутации через несколько секунд, тебе улыбнутся и скажут: “Добро пожаловать, мисс Горны, счастливы видеть вас в нашем заведении”. Теперь же доступ в большинство зданий приличной части города был для Лины закрыт — плакала ее репутация, теперь она преступница черт знает какой степени, а идентификация личности осуществляется в каждом офисе, каждом супермаркете, каждом ресторане. Лина никогда не обращала внимания на постоянный контроль — ну что в нем такого, так положено, способствует безопасности, неприкосновенности личности, снижению преступности и все такое... Теперь, став изгоем, она оказалась вычеркнутой из жизни приличных людей.

Потому Лина и выбрала этот мотель с дурацким названием “Сияющие сердца”. Здесь не проверяли документы и расплатиться можно было наличкой. Утром Лина приняла душ, перекусила парой сэндвичей, оседлала байк и двинулась в марджевские кварталы.

Куда ей еще было податься? Только туда. Найти Умника.

День 8

Лина открыла глаза, села в постели и сладко потянулась. Оглянулась. Чистая комнатка — белые обои, неброская черная мебель, окно наглухо зашторено, зеленоватый мягкий свет исходит из настенного бра. Похоже на гостиницу — недорогую, но приличную, не чета дрянному мотелю “Сияющие сердца”. Приятное местечко.

Лина откинула одеяло. Так-так, тонкие голые ножки. Пожалуй, слишком тонкие — похудела она в последний месяц сверх всякой меры. Зато ножки здоровые. Уродливый красный рубец на бедре — через неделю побелеет, как это случилось со всеми ее пулевыми дырками, но, увы, не исчезнет совсем. Что еще? Большая мужская рубашка в клеточку — надо полагать, принадлежащая Умнику. Что там, под рубашкой? Лина вздернула сорочку вверх и обнаружила трусики — женские, слава богу, не мужские, но совсем не ее, Линины. Красненькие такие. Лина никогда не носила красного белья. Будем надеяться, что трусики новые, специально купленные для Лины, не ношенные другими девочками — подружками Умника.

Вот значит, как. Носил ее Умник на руках, раздевал, мыл, одевал, а она ничего об этом не знала — находилась в глубоком отрубе. Жаль, жаль. Пропустила самое интересное. Впрочем, есть еще возможность наверстать.

Лина спустила ноги с кровати, босиком пошлепала к шкафу, открыла створку, увидела ряд вешалок. Ага-ага, куча новых белых сорочек, пара приличных мужских костюмов — целеньких, без дыр в спине. Похоже, Умник не стеснен в средствах — часто покупает новые пиджаки и прорезает в них отверстия для своих шлангов по мере надобности. А вот и Линина одежка — черный байкерский комбез. Где тут у нас входные-выходные прорехи на ноге? Нету. И быть не может, потому что комбезец, оказывается, новый, более того, новейший. Лина оттянула воротник, посмотрела на внутреннюю метку. Вот оно — “DC, IAtr” — двойной кевлар, улучшенная авторегуляция температуры, чтобы в оной двойной бронезащите не свариться. Такой костюмчик, пожалуй, пуля джинна Руди не взяла бы. Спасибо за подарок, милый Умник. Очень дорогой подарок, смеем заметить.

Умник взял ее на содержание? Новый папик взамен злодейски убиенного Виктора Дельгадо? Посмотрим, посмотрим... Умник, конечно, весьма привлекательный представитель племени мужчин, но и Вик был хоть куда, а оказался распоследней сволочью. И вот что еще несомненно — Лина нужна Умнику не просто как девочка в постель, а для чего-то большего.