По (Рое) Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, — 7.10.1849, Балтимор), американский писатель и критик. Родился в семье актёров. Рано осиротев, воспитывался ричмондским купцом Дж. Алланом, в 1815-20 жил в Великобритании. В 1826 поступил в Виргинский университет, в 1827-29 служил в армии. В 1830-31 учился в военной академии в Уэст-Пойнте, за нарушение дисциплины был исключен. Ранние романтические стихи П. вошли в сборники «Тамерлан и другие стихотворения» (1827, издан анонимно), «Аль-Аарааф, Тамерлан и мелкие стихотворения» (1829) и «Стихотворения» (1831). Первые рассказы опубликовал в 1832. После 1836 всецело отдаётся журналистской работе, печатает критические статьи и рассказы. В 1838 выходит его «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» — о путешествии к Южному полюсу. Двухтомник рассказов «Гротески и арабески» (1840) отмечен глубокой поэтичностью, лиризмом, трагической взволнованностью. Важный мотив романтической новеллистики П. - тема одиночества; М.Горький отмечал трагическое в самом глубоком смысле слова существование самого писателя. П. - родоначальник детективной литературы (рассказы «Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.). В философской поэме в прозе «Эврика» (1848) П. предвосхитил жанр научно-художественной прозы; ему принадлежит ряд научно-фантастических рассказов. Широкую известность принёс П. сборник «Ворон и другие стихотворения» (1845). Некоторые черты творчества П. - иррациональность, мистицизм, склонность к изображению патологических состояний — предвосхитили декадентскую литературу. Один из первых профессиональных литературных критиков в США, П. сформулировал теорию единства впечатления, оказавшую влияние на развитие американской эстетики («Философия творчества», 1846; «Поэтический принцип», 1850). Воздействие новеллистики П. испытали на себе А.К.Доил, Р.Л.Стивенсон, А.Вире, Г.К.Честертон. Французские и русские поэты-символисты считали его своим учителем. К творчеству П. обращались композиторы К.Дебюсси, С.В.Рахманинов.
Как бы кто ни относился к теориям месмеризма, — поразительные факты, давшие повод к этим теориям, ныне почти никем не опровергаются. Их отрицают разве присяжные отрицатели, сомневающиеся из любви к искусству: народ бесполезный и неосновательный. В настоящее время совершенно не стоит доказывать, что человек, единственно усилием воли, может повергнуть своего ближнего в болезненное состояние, очень сходное со смертью (по крайней мере, оно больше, чем какое-либо известное нам состояние организма, напоминает смерть); что в этом состоянии пациент только с большими усилиями и в самой слабой степени пользуется органами внешних чувств, зато воспринимает, неведомыми путями, ощущения, недоступные для физического организма; что, вместе с тем, его умственные способности изощряются и усиливаются в изумительной степени; что между ним и лицом, повергшим его в месмерическое состояние, устанавливается тесное общение, и, наконец, что, при частом повторении подобных опытов, способность впадать в такое состояние усиливается, и перечисленные явления выступают все более и более отчетливо.
Как я уже заметил, установленные выше пункты, в которых намечены все основные законы месмеризма, не нуждаются в доказательстве. Считаю совершенно излишним распространяться на эту тему. У меня другая цель. Я намерен, не считаясь с насмешками профанов, зараженных предрассудками, передать без всяких комментариев сущность весьма замечательной беседы между мною и одним сомнамбулом.
Я часто усыплял этого больного (мистера Ванкирка), так что способность к месмерическому восприятию чрезвычайно изощрилась у него. Он страдал застарелой чахоткой; я его пользовал, стараясь смягчить по возможности резкие припадки болезни. Однажды, в пятницу, меня позвали к нему ночью.
Больной испытывал жестокую боль в области сердца и тяжело дышал, обнаруживая все признаки астмы. Обыкновенно, при таких припадках, ему ставились горчичники к нервным центрам, но в этот раз ничто не помогало.
Когда я вошел в комнату, он приветствовал меня веселой улыбкой и, несмотря на жестокие страдания, казался совершенно спокойным.