По (Рое) Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, — 7.10.1849, Балтимор), американский писатель и критик. Родился в семье актёров. Рано осиротев, воспитывался ричмондским купцом Дж. Алланом, в 1815-20 жил в Великобритании. В 1826 поступил в Виргинский университет, в 1827-29 служил в армии. В 1830-31 учился в военной академии в Уэст-Пойнте, за нарушение дисциплины был исключен. Ранние романтические стихи П. вошли в сборники «Тамерлан и другие стихотворения» (1827, издан анонимно), «Аль-Аарааф, Тамерлан и мелкие стихотворения» (1829) и «Стихотворения» (1831). Первые рассказы опубликовал в 1832. После 1836 всецело отдаётся журналистской работе, печатает критические статьи и рассказы. В 1838 выходит его «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» — о путешествии к Южному полюсу. Двухтомник рассказов «Гротески и арабески» (1840) отмечен глубокой поэтичностью, лиризмом, трагической взволнованностью. Важный мотив романтической новеллистики П. - тема одиночества; М.Горький отмечал трагическое в самом глубоком смысле слова существование самого писателя. П. - родоначальник детективной литературы (рассказы «Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.). В философской поэме в прозе «Эврика» (1848) П. предвосхитил жанр научно-художественной прозы; ему принадлежит ряд научно-фантастических рассказов. Широкую известность принёс П. сборник «Ворон и другие стихотворения» (1845). Некоторые черты творчества П. - иррациональность, мистицизм, склонность к изображению патологических состояний — предвосхитили декадентскую литературу. Один из первых профессиональных литературных критиков в США, П. сформулировал теорию единства впечатления, оказавшую влияние на развитие американской эстетики («Философия творчества», 1846; «Поэтический принцип», 1850). Воздействие новеллистики П. испытали на себе А.К.Дойл, Р.Л.Стивенсон, А.Вире, Г.К.Честертон. Французские и русские поэты-символисты считали его своим учителем. К творчеству П. обращались композиторы К.Дебюсси, С.В.Рахманинов.
Какія бы сомнѣнія ни существовали еще касательно законовъ, управляющихъ месмеризмомъ, поразительные его факты допускаются теперь почти всѣми. Въ этихъ послѣднихъ сомнѣваются лишь тѣ, чья профессія — сомнѣваться, безполезная и постыдная клика. Отнынѣ нѣтъ потери времени болѣе безплодной, какъ пытаться доказывать, что человѣкъ, простымъ упражненіемъ воли, способенъ настолько запечатлѣть свое вліяніе на другомъ, что можетъ повергнуть его въ ненормальное состояніе, явленія котораго крайне походятъ на явленія смерти, или по крайней мѣрѣ походятъ на нихъ болѣе, чѣмъ всѣ почти явленія нормальнаго порядка намъ извѣстныя; доказывать, что во время этого состоянія человѣкъ, окованный такимъ вліяніемъ, пользуется лишь съ усиліемъ, и только въ слабой степени, внѣшними органами чувствъ, но воспринимаетъ обостренно-утонченнымъ воспріятіемъ, и какъ бы черезъ каналы, предполагаемые неизвѣстными, вещи, находящіяся внѣ полномочія физическихъ органовъ; что, кромѣ того, умственныя его способности въ такомъ состояніи чудеснымъ образомъ повышены и усилены; что симпатическое соотношеніе съ лицомъ, на него вліяющимъ, глубоко; и наконецъ, что его чувствительность къ воспріятію вліянія увеличивается въ соотвѣтствіи съ частымъ повтореніемъ, а обнаруженныя особыя явленія, въ той же самой пропорціи, расширяются и дѣлаются болѣе отчетливыми.
Я говорю, что было бы излишней задачей доказывать то, что составляетъ законы месмеризма въ основныхъ его чертахъ, я и не стану въ данную минуту обременять моихъ: читателей столь безполезными доказательствами. Мое намѣреніе теперь совершенно другого рода. Я чувствую побужденіе, хотя бы предъ лицомъ цѣлаго міра предразсудковъ, сообщить безъ поясненій замѣчательные результаты разговора, происшедшаго между усыпленнымъ и мной.
Въ теченіи уже значительнаго времени я подвергалъ месмерическому вліянію субъекта, о которомъ идетъ рѣчь (Мистера Ванкирка), и обычная острая впечатлительность и экзальтація месмерическаго воспріятія проявилась. Въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ онъ страдалъ отъ несомнѣнной чахотки, я не разъ смягчилъ своими пассами самыя мучительныя ея проявленія, и въ Среду ночью, 15-го числа сего мѣсяца, я былъ позванъ къ нему.
Больнаго мучили острыя боли въ области сердца, онъ дышалъ съ большимъ затрудненіемъ, и всѣ обычные симптомы астмы были налицо. При такихъ спазмахъ онъ обыкновенно съ успѣхомъ ставилъ горчичники къ нервнымъ центрамъ. Но въ этотъ вечеръ данное средство не помогло.
Когда я вошелъ въ комнату, онъ встрѣтилъ меня привѣтливой улыбкой и, хотя физическія боли видимо его терзали, душевно онъ, казалось, былъ совершенно уравновѣшенъ.