Молчание (пер. Константин Бальмонт)

По Эдгар Аллан

По (Рое) Эдгар Аллан (19.1.1809, Бостон, — 7.10.1849, Балтимор), американский писатель и критик. Родился в семье актёров. Рано осиротев, воспитывался ричмондским купцом Дж. Алланом, в 1815-20 жил в Великобритании. В 1826 поступил в Виргинский университет, в 1827-29 служил в армии. В 1830-31 учился в военной академии в Уэст-Пойнте, за нарушение дисциплины был исключен. Ранние романтические стихи П. вошли в сборники «Тамерлан и другие стихотворения» (1827, издан анонимно), «Аль-Аарааф, Тамерлан и мелкие стихотворения» (1829) и «Стихотворения» (1831). Первые рассказы опубликовал в 1832. После 1836 всецело отдаётся журналистской работе, печатает критические статьи и рассказы. В 1838 выходит его «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» — о путешествии к Южному полюсу. Двухтомник рассказов «Гротески и арабески» (1840) отмечен глубокой поэтичностью, лиризмом, трагической взволнованностью. Важный мотив романтической новеллистики П. - тема одиночества; М.Горький отмечал трагическое в самом глубоком смысле слова существование самого писателя. П. - родоначальник детективной литературы (рассказы «Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.). В философской поэме в прозе «Эврика» (1848) П. предвосхитил жанр научно-художественной прозы; ему принадлежит ряд научно-фантастических рассказов. Широкую известность принёс П. сборник «Ворон и другие стихотворения» (1845). Некоторые черты творчества П. - иррациональность, мистицизм, склонность к изображению патологических состояний — предвосхитили декадентскую литературу. Один из первых профессиональных литературных критиков в США, П. сформулировал теорию единства впечатления, оказавшую влияние на развитие американской эстетики («Философия творчества», 1846; «Поэтический принцип», 1850). Воздействие новеллистики П. испытали на себе А.К.Дойл, Р.Л.Стивенсон, А.Вире, Г.К.Честертон. Французские и русские поэты-символисты считали его своим учителем. К творчеству П. обращались композиторы К.Дебюсси, С.В.Рахманинов.

"Слушай меня, сказалъ Дьяволъ, кладя свою руку мнѣ на голову. "Область, о которой я говорю, есть печальная область въ Ливіи, на берегахъ рѣки Заиры. И тамъ нѣть покоя, нѣтъ молчанія.

"Воды рѣки окрашены шафраннымъ нездоровымъ цвѣтомъ; и они не текуть въ море, но трепещутъ каждый мигъ и каждое мгновенье, подъ краснымъ окомъ солнца, охваченныя смятеннымъ, судорожнымъ волненіемъ. На много милъ кругомъ, по обѣ стороны рѣки, на илистой постели раскинулась блѣдная пустыня гигантскихъ водяныхъ лилій. Они вздыхаютъ одна къ другой въ этомъ уединеніи, и, какъ привидѣнія, протягиваютъ къ небу длинныя шеи, и, кивая, колышутъ своими неумирающими главами. И неясный ропотъ исходитъ отъ нихъ, подобный быстрому журчанью подземнаго ключа. И они вздыхаютъ одна къ другой.

"Но есть граница ихъ владѣніямъ — предѣльная полоса темнаго, дремучаго, высокаго лѣса. Тамъ, подобно Гебридскимъ волнамъ, низкія заросли волнуются непрестанно. Но въ небесахъ тамъ нѣтъ вѣтра. И тяжелыя первобытныя деревья вѣчно качаются изъ стороны въ сторону, съ могучимъ скрипомъ и шумомъ. И съ ихъ высокихъ вершинъ капля за каплей сочится вѣчная роса. И у корней лежатъ странные ядовитые цвѣты, переплетаясь въ безпокойномъ снѣ. И въ высотѣ, съ шумнымъ смятеніемъ, бѣгутъ сѣрыя тучи, всегда на западъ, пока они не перекинутся, водопадомъ, черезъ огненную стѣну горизонта. Но въ небесахъ тамъ нѣтъ вѣтра. И на берегахъ рѣки Заиры нѣтъ покоя, нѣтъ молчанія.

"Была ночь, и шелъ дождь; и когда онъ падалъ, это былъ дождь, и когда онъ упадалъ, это была кровь. И я стоялъ въ болотѣ среди высокихъ лилій, и дождь падалъ мнѣ на голову — и лиліи вздыхали одна къ другой, и торжественно было ихъ отчаяніе.

"И вдругъ взошелъ мѣсяцъ сквозь тонкій призрачный туманъ, и былъ онъ ярко-красный. И взоръ мой устремился къ гигантскому, дикаго цвѣта, утесу, который стоялъ на берегу рѣки, освѣщенный сіяніемъ мѣсяца. И утесъ былъ дикаго цвѣта, и высокій, и стоялъ, какъ привидѣнье, — и утесъ былъ дикаго цвѣта. На передней его сторонѣ, на камнѣ, были вырѣзаны буквы; и я пробирался черезъ болотную пустыню водяныхъ лилій, пока не пришелъ къ самому берегу, чтобы прочесть буквы на камнѣ, но я не могъ разобрать ихъ. И я уже пошелъ назадъ въ болото, какъ вдругъ ярче загорѣлся красный свѣтъ мѣсяца, и я обернулся, и взглянулъ опять на утесъ, и на буквы;- и буквы были отчаяніе.